— Вы поэт, артист, cousin, вам, может быть, необходимы драмы, раны, стоны, и я не знаю, что еще! Вы не понимаете покойной,
счастливой жизни, я не понимаю вашей…
Неточные совпадения
Но если покойный дух
жизни тихо опять веял над ним, или попросту «находил на него
счастливый стих», лицо его отражало запас силы воли, внутренней гармонии и самообладания, а иногда какой-то задумчивой свободы, какого-то идущего к этому лицу мечтательного оттенка, лежавшего не то в этом темном зрачке, не то в легком дрожании губ.
«Постараюсь ослепнуть умом, хоть на каникулы, и быть
счастливым! Только ощущать
жизнь, а не смотреть в нее, или смотреть затем только, чтобы срисовать сюжеты, не дотрогиваясь до них разъедающим, как уксус, анализом… А то горе! Будем же смотреть, что за сюжеты Бог дал мне? Марфенька, бабушка, Верочка — на что они годятся: в роман, в драму или только в идиллию?»
«
Счастливое дитя! — думал Райский, любуясь ею, — проснешься ли ты или проиграешь и пропоешь
жизнь под защитой бабушкиной „судьбы“? Попробовать разбудить этот сон… что будет!..»
— Вы рассудите, бабушка: раз в
жизни девушки расцветает весна — и эта весна — любовь. И вдруг не дать свободы ей расцвесть, заглушить, отнять свежий воздух, оборвать цветы… За что же и по какому праву вы хотите заставить, например, Марфеньку быть
счастливой по вашей мудрости, а не по ее склонности и влечениям?
Она рвалась к бабушке и останавливалась в ужасе; показаться ей на глаза значило, может быть, убить ее. Настала настоящая казнь Веры. Она теперь только почувствовала, как глубоко вонзился нож и в ее, и в чужую, но близкую ей
жизнь, видя, как страдает за нее эта трагическая старуха, недавно еще
счастливая, а теперь оборванная, желтая, изможденная, мучающаяся за чужое преступление чужою казнью.
— Простите меня, Татьяна Марковна, я все забываю главное: ни горы, ни леса, ни пропасти не мешают — есть одно препятствие неодолимое: Вера Васильевна не хочет, стало быть — видит впереди
жизнь счастливее, нежели со мной…
Сколько раз во время своей восьмилетней
счастливой жизни с женой, глядя на чужих неверных жен и обманутых мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как допустить до этого? как не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда беда пала на его голову, он не только не думал о том, как развязать это положение, но вовсе не хотел знать его, не хотел знать именно потому, что оно было слишком ужасно, слишком неестественно.
В своей книге «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1755) противопоставлял современное ему общество «
счастливой жизни людей» в «естественном» состоянии, вне губительных влияний роскоши и излишеств, свойственных, по его мнению, современной цивилизации.
Она — дочь кухарки предводителя уездного дворянства, начала
счастливую жизнь любовницей его, быстро израсходовала старика, вышла замуж за ювелира, он сошел с ума; потом она жила с вице-губернатором, теперь живет с актерами, каждый сезон с новым; город наполнен анекдотами о ее расчетливом цинизме и удивляется ее щедрости: она выстроила больницу для детей, а в гимназиях, мужской и женской, у нее больше двадцати стипендиатов.
Ольга чутко прислушивалась, пытала себя, но ничего не выпытала, не могла добиться, чего по временам просит, чего ищет душа, а только просит и ищет чего-то, даже будто — страшно сказать — тоскует, будто ей мало было
счастливой жизни, будто она уставала от нее и требовала еще новых, небывалых явлений, заглядывала дальше вперед…
Неточные совпадения
Путешественники того времени единогласно свидетельствуют, что глуповская
жизнь поражала их своею цельностью, и справедливо приписывают это
счастливому отсутствию духа исследования.
Анна в этот первый период своего освобождения и быстрого выздоровления чувствовала себя непростительно
счастливою и полною радости
жизни.
Не говоря о том, что на него весело действовал вид этих
счастливых, довольных собою и всеми голубков, их благоустроенного гнезда, ему хотелось теперь, чувствуя себя столь недовольным своею
жизнью, добраться в Свияжском до того секрета, который давал ему такую ясность, определенность и веселость в
жизни.
Потребность
жизни, увеличенная выздоровлением, была так сильна и условия
жизни были так новы и приятны, что Анна чувствовала себя непростительно
счастливою.
Она знала все подробности его
жизни. Он хотел сказать, что не спал всю ночь и заснул, но, глядя на ее взволнованное и
счастливое лицо, ему совестно стало. И он сказал, что ему надо было ехать дать отчет об отъезде принца.