Осенняя женщина – осенняя кошка

Ольга Назарова, 2023

Как жить дальше женщине, когда вдруг выясняется, что любимый муж уже четыре года ей изменяет из-за того, что она стала для него привычной и скучной, а ему хотелось волшебной феи и чуда? Что именно Арине нужно сделать, чтобы удержать свою жизнь на плаву, не дать ей разбиться о чужие прихоти и желания? Её рецепт довольно прост – берётся она сама, плюс осень, дача, выброшенная кем-то кошка, прогнавшая её одиночество вместе с бессонницей, но минус муж, его родственники и лишние обязанности, которые навесила на неё родня. Правда, выясняются очень интересные вещи – муж, оказывается, вовсе не готов к жизни с «феей», потому что с Ариной ему было удобнее, сын жаждет сохранения привычного комфорта, родственники со стороны мужа не жаждут его возвращения, а Аринины родители ратуют за приличия и никакого развода. Вот и получается, что на стороне Арины только её кошка, хорошие дачные соседи, подруга с ураганным темпераментом и осень, готовая подарить ей гораздо, гораздо больше потерянного…

Глава 5. Фея в семейных интерьерах

Конечно же, Элечка, как девушка разумная, подстраховалась. Обнаружив, что у Саши карта Сбербанка, она сделала логический вывод, что у него там и счета имеются, а потом попросила свою знакомую — соседку, которая работала в этом банке на вполне себе хорошей, но с точки зрения Элечки, неописуемо скучной работе, проверить, как у её любимого с финансами.

Нет, знакомая долго говорила о том, что это информация закрытая, и всякие прочие глупости, но, когда Эля пригласила её в кафе и там, за бокалом белого вина и пирожными поведала о своей великой и пламенной любви к Саше, Анна внезапно согласилась.

— Нюточка, ну, ведь я знала, знала, что ты такая дусечка, и меня поймёшь! — щебетала восторженная Эля.

Ещё больший восторг она испытала, когда через неделю Нюта — так она называла Анну, считая традиционный вариант имени неоригинальным и глупым, в том же самом кафе рассказала Эле о том, что у Александра несколько объектов недвижимости, неплохой баланс и отличная кредитная история.

Эля радостно захлопала в ладоши, щедро одаряя кафе своим обаянием.

Теперь, закончив разговор с Сашей, она горячо себя похвалила.

— Ну, какая же я молодец! — рассудила Эля, — Всё выяснила, теперь можно и с Олежкой поговорить. Ну, должен же он меня понять!

Олег Суровский приехал домой неожиданно рано и невольно разулыбался, увидев радостное лицо Эли, решив, что это она по нему так соскучилась…

Олег, в свои тридцать два года вполне крепко стоял на ногах, занимаясь ремонтом машин — у них с отцом было что-то вроде семейного предприятия — два неплохих автосервиса, плюс к ним магазинчики запчастей.

Он имел все основания быть собой довольным — он отлично помнил, как отец бился с небольшой авторемонтной мастерской, пока он учился в институте, как они ночами ремонтировали машины, нарабатывая репутацию. Да, было трудно, и сейчас работы хватает, что уж там, но результат-то есть! Правда, родители не очень понимали его Элю, но ни разу ничего не высказали по этому поводу. А он просто безоглядно влюбился семь лет назад, вот и женился.

Нет, то, что жена совершенно неприспособлена к жизни, непрактична, ни разу не хозяйка, и романтична донельзя, он видел сразу, но куда же деваться, если любишь?

В чувствах жены он был абсолютно уверен, наверное, потому, что каждый судит по себе. Именно поэтому он попросту обрадовался Элиному отличному настроению. Он-то знал, какая она может быть…

Элечка запросто могла полдня просто плакать. Причина? Да он голову себе каждый раз ломал из-за причины, не зная, что его отец описывал матери ситуацию как:

— Да просто от безделья дурью мается!

А Элечка потом убеждала супруга, что она затосковала из-за того, что он не обратил внимание на её новое… дальше можно было вставлять любое слово женского обихода — Олег всё уже проходил своим хроническим «незамечанием».

Он страшно разочаровывал жену отсутствием тонкого вкуса и пониманием современного искусства, недостаточным воспитанием и чрезмерной грубостью.

Недостаточное воспитание выражалось в том, что Олег не скрывал, чем именно занимается, с потрясающей толстокожестью вываливая перед её знакомыми из мира искусства, что он машины ремонтирует! Ну, как это можно, а? Какие взгляды ловила на себе бедняжка, какое пренебрежение ей приходилось переживать…

А грубость? Когда она тихонько делала ему справедливые замечание на эту тему, он обычно сердито пялился на её знакомых, пожимал плечами и говорил, что-то вроде: «Ну, и дyрaки».

Короче, Элечка натерпелась… Нет, Олег её иногда жалел — ну, что же делать, раз она так чувствительна? Но сидеть рядом и любоваться ею круглосуточно никак не мог — кто бы тогда работал? А в результате она сердилась, обижалась и плакала…

А тут Эля вся такая радостная бросается к нему, трепетно берёт за руки и…

— Олежек! Ты меня любишь?

— Ну, конечно! — муж вовремя вспомнил, что закатывать глаза и изумляться очевидной глупости вопроса не стоит — в прошлый раз Эля рыдала из-за этого битых двадцать минут.

— Милый мой, хороший! Я знала, знала!

— Фуух… — тихонько выдохнул Олег, осознав, что продолжения банкета в виде требований рассказать, как именно он её любит в тончайших и недоступных ему подробностях, нет и не предвидится.

— И ты хочешь, чтобы я была счастлива?

— Ну, конечно, хочу! — удивился Олег очередной очевидности.

— Тогда… тогда отпусти меня!

— Куда? — он был совершенно уверен, что речь о поездке в Норвегию, куда жена отправлялась «бродить по лесам и вдыхать волшебство… Знаешь, милый, я только там чувствую себя целой и настоящей», или на Кипр — «Милый, моя вторая натура — это вода… морская волна мне как родная стихия», а если ему повезёт, то на какой-нибудь очередной зубодробительный концерт или выставку.

Именно поэтому ответ Эли был для Олега как удар обуха по голове.

— К любимому человеку!

— Что? — ему показалось, что он ослышался.

— Родной мой! Ты должен, обязан меня понять! Ты для меня будешь всегда самым-самым тёплым и славным воспоминанием, моим… моим другом. Но люблю я другого! — щебетала Эля, вдохновенно плетя узоры фраз о душевной близости, о тонкости восприятия, о схожем мироощущении.

— С другим мужиком? — уточнил Олег, до которого медленно, но верно доходил смысл происходящего.

— Он не мужик! — обиделась Эля.

— Эээээ? — изумился Олег.

— Он — мужчина! — гордо поправила Эля. — Нежный, любящий, понимающий меня мужчина! Олеженька, не делай такое лицо! Ну, пожалуйста, пожалуйста, давай расстанемся друзьями!

Сначала Олег подумал, что его Элю обманул какой-то ушлый негодяй, напев о своей любви. Перед глазами поплыло красное марево, невольно сжались кулаки, но тут, из щебета жены он внезапно уяснил, что этот самый «нежный-любящий и понимающий» с ней уже четыре года!

Когда он только начинал заниматься боксом, то на спаррингах бывало прилично получал от более сильных соперников, и вот сейчас ему припомнилось ощущение «прилёта» в лицо чужого увесистого кулака, упакованного в боксёрскую перчатку. Аж зубы заломило.

— Четыре года? — тихо спросил он, глядя в прекрасное лицо женщины, которую, оказывается совсем не знал.

— Да, четыре! — подтвердила Элечка, преданно глядя ему в глаза.

— А почему же ты сейчас решила признаться? — Олег невольно провёл рукой по голове, словно одним махом ощутил избыток кальция, отложившийся в его организме за эти годы, и образовавший ветвистые отростки на голове.

— Саша стал свободен — он разводится с женой! — радостно выдала Эля. — Милый мой, хороший… ну, ты же не будешь мешать моему счастью?

Олег зарычал что-то невнятное, рванулся из нежных невесомых ручек жены и выскочил из квартиры.

Передача великой ценности с рук на руки. 5-2

— Какое счастье — дождь! Холодный, просто ледяной осенний дождь, который поливает лицо, стекает за ворот куртки, смывает всю эту грязь! — Олег бы уехал куда-нибудь, только вот, придя домой, успел выложить ключи от машины, а возвращаться домой не было никаких сил.

— Олег? С тобой всё нормально? — cпросил кто-то.

Олег даже сразу не понял, кто именно, потом дошло — это же Анька из соседней квартиры. Они с ней дружили когда-то в детстве.

— Нет, — глухо ответил он. — Я… я с женой развожусь.

Анька всегда была своей в доску, с ней можно было хоть в разведку идти — надёжный человек из той поры, когда вокруг мир так просто делился на друзей и врагов, когда за предательство можно было просто разбить нос и больше не общаться, а будущее представлялось непременно счастливым.

— Понятно, стой тут! — кивнула Аня и куда-то делась из его поля зрения. Потом, очень быстро вернулась, и, крепко взяв его за рукав, куда-то потащила.

— Я домой не пойду! — забубнил набычившийся Олег.

— И не надо! — Аня открыла перед ним дверцу машины и подтолкнула. — Садись. И возьми!

Как она помнила, что в критические моменты Олегу срочно надо было что-то съесть? Он удивился только на секунду, зацепившись за это каким-то краем рассудка, а потом впился зубами в бутерброд с колбасой.

Аня ничего не спрашивала, он ничего не говорил, просто как побитый пёс, переживал боль и старался прийти в себя.

— Прибила бы гадину! — думала Аня, представляя, как спускает с лестницы эфемерное создание, которое как клещ накрепко впилось в её друга — мальчишку, в которого она была отчаянно влюблена в детстве.

— Ну, давай, давай, Олежек, соберись и вышвырни эту пиявку из своей жизни! Как я тогда удержалась и не выкинула её в окно той кафешки? Однако, самообладание — наше всё!

Она ни словом не соврала Элечке. Действительно счёт того самого Александра был положительным и на нём было целых двадцать три тысячи рублей!

— А что? Вполне приличная сумма. Всё ж в сравнении познаётся, — мрачно улыбалась Аня, — И кредитов непокрытых нет — опять я не соврала. А то, какая там у него роскошная двухкомнатная недвижимость, правда, в ипотеке, и, хотя договор ипотеки на его жене, задолженность всё равно будет делиться пополам — это, милая, пусть тебе сюрпризик будет! Лично от меня! — думала она.

— И объектов недвижимости действительно несколько — та самая ипотечная двушка и доля в родительской квартирке. Какая я правдивая… Аж сама себе нравлюсь!

— Ань, как же так? — глухо спросил Олег, прожевав третий бутерброд — кто бы знал, как она, оказывается, стремительно умеет их делать. — Как так можно?

Аня много чего могла бы сказать по этому поводу, но разумно молчала, давая другу детства выговориться.

— И что делать будешь? Простишь? — нейтральнейшим тоном мягко уточнила она, когда он замолчал.

— Да вот ещё! Я и так, как ни глянь, выхожу баран бараном! — он невольно пощупал макушку и покосился на прыснувшую Аню. — Смешно тебе, да?

— Да я бы ей сейчас все… крылышки пооборвала бы! — внезапно злобно прищурившись прошипела Аня, — Так. Ладно, это всё потом. Давай к делу!

— К какому? — удивился Олег. — Не понимаю…

— Верь в меня, Ёжик! — гордо откликнулась Аня, напомнив другу детства мультик, который они видели уже будучи довольно-таки взрослыми, но хохотали над ним с превеликим удовольствием.

— Счас всё объясню! Если ты не намерен прощать фею за то, что она гм… нафеячила, то это означает развод. Если развод, то, как я понимаю, спонсировать будущую счастливую жизнь своей бывшей, ты не жаждешь?

— Ни разу! — мрачно подтвердил Олег, не замечая, как подруга очень умело вытягивает его из пропасти, куда он безнадёжно падал. Вытягивает, заставляя думать о насущных, необходимых вещах.

Нет, конечно же, боль от этого удара, такого подлого и грязного удара, нанесенного незаслуженно и в спину, не пройдёт ещё долго, но вот сейчас он точно не будет предаваться отчаянию, делать глупости или необдуманные поступки.

— Чу́дненько! — одобрила Аня. — Квартира у тебя родительская, разумеется, добрачная, это не делится. А какие-то крупные покупки ты в период брака делал? И что с бизнесом?

Олег призадумался, а потом довольно мрачно хмыкнул.

— Знаешь, просто свезло… Хотел дом загородный построить, а тут подвернулся случай выкупить соседний дом — рядом с одним из автосервисов. Мы с отцом решили расширить магазин, и разместить его там. А бизнес-то у меня весь на родителей оформлен. Так изначально повелось, я и не стал просить переоформлять.

Аня покивала — отец и мама у Олега любящие и дружные, он у них один, действительно, лишние переоформления делать было не с руки. Тем более, что она заподозрила, что его родители опасались какой-то каверзы от трепетной Элечки.

— То есть, с точки зрения имущества вы делить будете только машины? — уточнила она.

— Именно так, — кивнул Олег.

— Слушай… а может, ты тогда будешь просто крайне благороден? — рассмеялась Аня.

— В смысле?

— Ну, возьмёшь и отвезёшь Элечку прямиком к этому… как его… — Аня вовремя вспомнила, что она как бы не знает имени ловеласа, а Олег его не называл. — Так сказать, передашь с рук на руки! Ещё и пригрозить можно, чтобы не вздумал отказываться от этакого сокровища! Возврату и обмену феи не подлежат! Ты ж на вид гроооозный! — насмешливо протянула она.

— Нда… — передёрнул плечами Олег. — Если честно, не хочу даже видеть её! Аж тошнота подкатывает! — он потёр горло.

— Олег, оно понятно, но, ты же взрослый, понимаешь, что если не ты, то кто? Кто сможет убрать её с твоего горизонта? Кстати, у неё какая-то квартира есть?

— Студия в Бутово, родители её купили… — буркнул Олег, сообразив, что именно эта студия и являлась местом романтических встреч. А он-то понять не мог, почему Эля не хочет её сдавать.

— Неее, лучше доставить прямиком к кандидату на должность белого рыцаря! Заодно и проконтролировать, чтобы у него не мелькнула идея отвертеться! — весело фыркнула Аня.

Именно этот совет и заставил Элечку проникнуться восхищением к Олегу, который благородно уступает её другому, а ошеломлённому Саше, сусличком замереть на пороге квартиры, узрев дивное видение в сопровождении мрачнейшего и очень грозного типа, волокущего многочисленные чемоданы.

— Так, этот? Это у нас мужчина твоей мечты последние четыре года? — очень страшным голосом спросил Олег, неосознанно потирая кулак правой руки.

— Эля? Что происходит? — Cаша аж назад отступил, — Что ты тут делаешь?

— Cашенька, любимый! Олежек меня к тебе привёз! — просветила Эля «тонкодушевного» мужчину своей мечты. — Он меня отпускает к тебе! Представляешь?

— Нннннееет… — простонал Саша.

— А ты лучше представь! — посоветовал очень мрачный тип, заволакивая чемоданы и сваливая их горой у входа. — Остальное с площадки сам заберёшь! И да… Посмеешь не оценить великую честь — очень… просто очень сильно пожалеешь! Прям во всех отношениях и местах. Понял?