Неточные совпадения
Он взял фуражку и побежал по всему дому, хлопая дверями, заглядывая во все углы. Веры не было, ни в ее комнате, ни в старом доме, ни в поле не видать ее, ни в огородах. Он даже поглядел на задний двор, но там только Улита мыла какую-то кадку, да в сарае Прохор лежал на спине плашмя и
спал под тулупом,
с наивным
лицом и открытым ртом.
У него
упало сердце. Он не узнал прежней Веры.
Лицо бледное, исхудалое, глаза блуждали, сверкая злым блеском, губы сжаты.
С головы, из-под косынки, выпадали в беспорядке на лоб и виски две-три пряди волос, как у цыганки, закрывая ей, при быстрых движениях, глаза и рот. На плечи небрежно накинута была атласная, обложенная белым пухом мантилья, едва державшаяся слабым узлом шелкового шнура.
— Великодушный друг… «рыцарь»… — прошептала она и вздохнула
с трудом, как от боли, и тут только заметив другой букет на столе, назначенный Марфеньке, взяла его, машинально поднесла к
лицу, но букет выпал у ней из рук, и она сама
упала без чувств на ковер.
Но следующие две, три минуты вдруг привели его в память — о вчерашнем. Он сел на постели, как будто не сам, а подняла его посторонняя сила; посидел минуты две неподвижно, открыл широко глаза, будто не веря чему-то, но когда уверился, то всплеснул руками над головой,
упал опять на подушку и вдруг вскочил на ноги, уже
с другим
лицом, какого не было у него даже вчера, в самую страшную минуту.
Он осторожно отворил и вошел
с ужасом на
лице, тихим шагом, каким может входить человек
с намерением совершить убийство. Он едва ступал на цыпочках, трясясь, бледный, боясь ежеминутно
упасть от душившего его волнения.
Вера лежала на диване,
лицом к спинке.
С подушки
падали почти до пола ее волосы, юбка ее серого платья небрежно висела, не закрывая ее ног, обутых в туфли.
Но когда настал час — «пришли римляне и взяли», она постигла, откуда
пал неотразимый удар, встала, сняв свой венец, и молча, без ропота, без малодушных слез, которыми омывали иерусалимские стены мужья, разбивая о камни головы, только
с окаменелым ужасом покорности в глазах пошла среди павшего царства, в великом безобразии одежд, туда, куда вела ее рука Иеговы, и так же — как эта бабушка теперь — несла святыню страдания на
лице, будто гордясь и силою удара, постигшего ее, и своею силою нести его.
Вера бросилась к окнам и жадно вглядывалась в это странствие бабушки
с ношей «беды». Она успела мельком уловить выражение на ее
лице и
упала в ужасе сама на пол, потом встала, бегая от окна к окну, складывая вместе руки и простирая их, как в мольбе, вслед бабушке.
В жару схватки рукопашной он один отшатнулся от своих; лейбшицы его убиты или переранены. Трое шведов, один за другим, нападают на него. Могучим ударом валит он одного, как сноп, другому зарубает вечную память на челе; но от третьего едва ли может оборониться. Пот
падает с лица его градом; мохнатая грудь орошена им так, что тяжелый крест липнет к ней.
Неточные совпадения
Таня держала Гришу за волосы, а он,
с изуродованным злобой
лицом, бил ее кулаками куда
попало.
И тут он вспомнил вдруг, как и почему он
спит не в спальне жены, а в кабинете; улыбка исчезла
с его
лица, он сморщил лоб.
Все громко выражали свое неодобрение, все повторяли сказанную кем-то фразу: «недостает только цирка
с львами», и ужас чувствовался всеми, так что, когда Вронский
упал и Анна громко ахнула, в этом не было ничего необыкновенного. Но вслед затем в
лице Анны произошла перемена, которая была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она стала биться, как пойманная птица: то хотела встать и итти куда-то, то обращалась к Бетси.
— Правда, правда! — отвечала она, — я буду весела. — И
с хохотом схватила свой бубен, начала петь, плясать и прыгать около меня; только и это не было продолжительно; она опять
упала на постель и закрыла
лицо руками.
Видно, я очень переменилась в
лице, потому что он долго и пристально смотрел мне в глаза; я едва не
упала без памяти при мысли, что ты нынче должен драться и что я этому причиной; мне казалось, что я сойду
с ума… но теперь, когда я могу рассуждать, я уверена, что ты останешься жив: невозможно, чтоб ты умер без меня, невозможно!