— Вы так часто обращаетесь к
своему любимому предмету, к любви, а посмотрите, cousin, ведь мы уж стары, пора перестать думать об этом! — говорила она, кокетливо глядя в зеркало.
Он рисует глаза кое-как, но заботится лишь о том, чтобы в них повторились учительские точки, чтоб они смотрели точно живые. А не удастся, он бросит все, уныло облокотится на стол, склонит на локоть голову и оседлает
своего любимого коня, фантазию, или конь оседлает его, и мчится он в пространстве, среди своих миров и образов.
Она, миновав аллею, умерила шаг и остановилась на минуту перевести дух у канавы, отделявшей сад от рощи. Потом перешла канаву, вошла в кусты, мимо
своей любимой скамьи, и подошла к обрыву. Она подобрала обеими руками платье, чтоб спуститься…
Неточные совпадения
Все, бывало, дергают за уши Васюкова: «Пошел прочь, дурак, дубина!» — только и слышит он. Лишь Райский глядит на него с умилением, потому только, что Васюков, ни к чему не внимательный, сонный, вялый, даже у всеми
любимого русского учителя не выучивший никогда ни одного урока, — каждый день после обеда брал
свою скрипку и, положив на нее подбородок, водил смычком, забывая школу, учителей, щелчки.
— Уф! — говорил он, мучаясь, волнуясь, не оттого, что его поймали и уличили в противоречии самому себе, не оттого, что у него ускользала красавица Софья, а от подозрения только, что счастье быть
любимым выпало другому. Не будь другого, он бы покойно покорился
своей судьбе.
«Счастливое дитя! — думал Райский, — спит и в ученом сне
своем не чует, что подле него эта
любимая им римская голова полна тьмы, а сердце пустоты, и что одной ей бессилен он преподать „образцы древних добродетелей“!»
Нравился ему и Тит Никоныч, остаток прошлого века, живущий под знаменем вечной учтивости, приличного тона, уклончивости, изящного смирения и таковых же манер, все всем прощающий, ничем не оскорбляющийся и берегущий
свое драгоценное здоровье, всеми
любимый и всех любящий.
— А вот узнаешь: всякому
свой! Иному дает на всю жизнь — и несет его, тянет точно лямку. Вон Кирила Кирилыч… — бабушка сейчас бросилась к
любимому своему способу, к примеру, — богат, здоровехонек, весь век хи-хи-хи, да ха-ха-ха, да жена вдруг ушла: с тех пор и повесил голову, — шестой год ходит, как тень… А у Егора Ильича…
Одевшись, сложив руки на руки, украшенные на этот раз старыми, дорогими перстнями, торжественной поступью вошла она в гостиную и, обрадовавшись, что увидела
любимое лицо доброй гостьи, чуть не испортила
своей важности, но тотчас оправилась и стала серьезна. Та тоже обрадовалась и проворно встала со стула и пошла ей навстречу.
Тушин многое скрадывал, совестясь «докучать» гостю
своими делами, и спешил показать ему, как артисту, лес, гордясь им, как
любимым делом.
— Я знал, я знал! — повторял он
свою любимую фразу и, схватив ее руку, которая ласкала его волосы, стал прижимать ее ладонью к своему рту и целовать ее.
Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках прокрадешься наверх, в классную, смотришь — Карл Иваныч сидит себе один на своем кресле и с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из
своих любимых книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спускались ниже на большом орлином носу, голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались. В комнате тихо; только слышно его равномерное дыхание и бой часов с егерем.
Он находил его в этот раз до небывалого раздражительным и невнимательным, несмотря на то, что он, Андрей Семенович, пустился было развивать перед ним
свою любимую тему о заведении новой, особой «коммуны».
Неточные совпадения
И, вопросом о содержании картины наведенный на одну из самых
любимых тем
своих, Голенищев начал излагать:
Ему хотелось плакать над
своим умирающим
любимым братом, и он должен был слушать и поддерживать разговор о том, как он будет жить.
Живя старою жизнью, она ужасалась на себя, на
свое полное непреодолимое равнодушие ко всему
своему прошедшему: к вещам, к привычкам, к людям, любившим и любящим ее, к огорченной этим равнодушием матери, к милому, прежде больше всего на свете
любимому нежному отцу.
— Ну, уж извини меня, но есть что-то мизерное в этом считаньи. У нас
свои занятия, у них
свои, и им надо барыши. Ну, впрочем, дело сделано, и конец. А вот и глазунья, самая моя
любимая яичница. И Агафья Михайловна даст нам этого травничку чудесного…
И он вкратце повторил сам себе весь ход
своей мысли за эти последние два года, начало которого была ясная, очевидная мысль о смерти при виде
любимого безнадежно больного брата.