Неточные совпадения
«Леонтий,
бабушка! — мечтал он, — красавицы троюродные сестры, Верочка и Марфенька! Волга
с прибрежьем, дремлющая, блаженная тишь, где не живут, а
растут люди и тихо вянут, где ни бурных страстей
с тонкими, ядовитыми наслаждениями, ни мучительных вопросов, никакого движения мысли, воли — там я сосредоточусь, разберу материалы и напишу роман. Теперь только закончу как-нибудь портрет Софьи, распрощаюсь
с ней — и dahin, dahin! [туда, туда! (нем.)]»
Райский
с удивлением глядел на
бабушку. Она, а не Нил Андреич, приковала его внимание к себе. Она вдруг
выросла в фигуру, полную величия, так что даже и на него напала робость.
— Да, соловей, он пел, а мы
росли: он нам все рассказал, и пока мы
с Марфой Васильевной будем живы — мы забудем многое, все, но этого соловья, этого вечера, шепота в саду и ее слез никогда не забудем. Это-то счастье и есть, первый и лучший шаг его — и я благодарю Бога за него и благодарю вас обеих, тебя, мать, и вас,
бабушка, что вы обе благословили нас… Вы это сами думаете, да только так, из упрямства, не хотите сознаться: это нечестно…
Неточные совпадения
Моя дружба
с Иваном всё
росла;
бабушка от восхода солнца до поздней ночи была занята работой по дому, и я почти весь день вертелся около Цыганка. Он всё так же подставлял под розги руку свою, когда дедушка сек меня, а на другой день, показывая опухшие пальцы, жаловался мне:
Уже самовар давно фыркает на столе, по комнате плавает горячий запах ржаных лепешек
с творогом, — есть хочется!
Бабушка хмуро прислонилась к притолоке и вздыхает, опустив глаза в пол; в окно из сада смотрит веселое солнце, на деревьях жемчугами сверкает
роса, утренний воздух вкусно пахнет укропом, смородиной, зреющими яблоками, а дед всё еще молится, качается, взвизгивает:
Больше ничего не помню; знаю только, что содержание состояло из любви пастушки к пастуху, что
бабушка сначала не соглашалась на их свадьбу, а потом согласилась.
С этого времени глубоко запала в мой ум склонность к театральным сочинениям и
росла с каждым годом.
В последнее время она обходилась
с матерью, как
с больною
бабушкой; а отец, который гордился ею, пока она слыла за необыкновенного ребенка, стал ее бояться, когда она
выросла, и говорил о ней, что она какая-то восторженная республиканка, Бог знает в кого!
Отъезд
бабушки в Протозаново еще более разъединил мать
с дочерью: пока княгиня там, на далеких мирных пажитях, укрепляла себя во всех добрых свойствах обывательницы, княжна
вырастала в стенах петербургского института, в сфере слабой науки и пылких фантазий, грезивших иною жизнью, шум и блеск которой достигали келий института и раздавались под их сводами как рокот далекой эоловой арфы.