Неточные совпадения
Глаза, как у лунатика, широко открыты, не мигнут; они глядят куда-то и видят живую Софью, как она одна дома мечтает о нем, погруженная
в задумчивость, не замечает, где сидит, или идет без
цели по комнате, останавливается, будто внезапно пораженная каким-то новым лучом мысли, подходит к окну, открывает портьеру и погружает любопытный взгляд
в улицу,
в живой поток
голов и лиц, зорко следит за общественным круговоротом, не дичится этого шума, не гнушается грубой толпы, как будто и она стала ее частью, будто понимает, куда так торопливо бежит какой-то господин, с боязнью опоздать; она уже, кажется, знает, что это чиновник, продающий за триста — четыреста рублей
в год две трети жизни, кровь, мозг, нервы.
Он кончил портрет Марфеньки и исправил литературный эскиз Наташи, предполагая вставить его
в роман впоследствии, когда раскинется и округлится у него
в голове весь роман, когда явится «
цель и необходимость» создания, когда все лица выльются каждое
в свою форму, как живые, дохнут, окрасятся колоритом жизни и все свяжутся между собою этою «необходимостью и
целью» — так что, читая роман, всякий скажет, что он был нужен, что его недоставало
в литературе.
Но он не смел сделать ни шагу, даже добросовестно отворачивался от ее окна, прятался
в простенок, когда она проходила мимо его окон; молча, с дружеской улыбкой пожал ей, одинаково, как и Марфеньке, руку, когда они обе пришли к чаю, не пошевельнулся и не повернул
головы, когда Вера взяла зонтик и скрылась тотчас после чаю
в сад, и
целый день не знал, где она и что делает.
— Стыд… стыд… — шептала она, обливаясь румянцем и пряча
голову на его груди, — стыд я топлю
в поцелуях…
Он вошел
в комнату, почтительно
поцеловал руку у бабушки и у Марфеньки, которая теперь только решилась освободить свою
голову из-под подушки и вылезть из постели, куда запряталась от грозы.
Это ум — не одной
головы, но и сердца, и воли. Такие люди не видны
в толпе, они редко бывают на первом плане. Острые и тонкие умы, с бойким словом, часто затмевают блеском такие личности, но эти личности большею частию бывают невидимыми вождями или регуляторами деятельности и вообще жизни
целого круга,
в который поставит их судьба.
— Да, сказала бы, бабушке на ушко, и потом спрятала бы
голову под подушку на
целый день. А здесь… одни — Боже мой! — досказала она, кидая взгляд ужаса на небо. — Я боюсь теперь показаться
в комнату; какое у меня лицо — бабушка сейчас заметит.
Долго шептали они, много раз бабушка крестила и
целовала Марфеньку, пока наконец та заснула на ее плече. Бабушка тихо сложила ее
голову на подушку, потом уже встала и молилась
в слезах, призывая благословение на новое счастье и новую жизнь своей внучки. Но еще жарче молилась она о Вере. С мыслью о ней она подолгу склоняла седую
голову к подножию креста и шептала горячую молитву.
Она
поцеловала ее со вздохом и ушла скорыми шагами, понурив
голову. Это было единственное темное облачко, помрачавшее ее радость, и она усердно молилась, чтобы оно пронеслось, не сгустившись
в тучу.
Она подошла к ней, пристально и ласково поглядела ей
в глаза, потом долго
целовала ей глаза, губы, щеки. Положив ее
голову, как ребенка, на руку себе, она любовалась ее чистой, младенческой красотой и крепко сжала
в объятиях.
Она обеими руками взяла его
голову,
поцеловала в лоб и быстро пошла прочь.
Райский сидел
целый час как убитый над обрывом, на траве, положив подбородок на колени и закрыв
голову руками. Все стонало
в нем. Он страшной мукой платил за свой великодушный порыв, страдая, сначала за Веру, потом за себя, кляня себя за великодушие.
— Я скажу, что
голова болит, а про слезы не упомяну, а то она
в самом деле на
целый день расстроится.
— Поздравляю с новорожденной! — заговорила Вера развязно, голосом маленькой девочки, которую научила нянька — что сказать мамаше утром
в день ее ангела,
поцеловала руку у бабушки — и сама удивилась про себя, как память подсказала ей, что надо сказать, как язык выговорил эти слова! — Пустое! ноги промочила вчера,
голова болит! — с улыбкой старалась договорить она.
Неточные совпадения
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас
в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора, став на задни ноги, не была бы выше каждого из нас
целой головою.
Виртуозность прямолинейности, словно ивовый кол, засела
в его скорбной
голове и пустила там
целую непроглядную сеть корней и разветвлений.
Но ошибка была столь очевидна, что даже он понял ее. Послали одного из стариков
в Глупов за квасом, думая ожиданием сократить время; но старик оборотил духом и принес на
голове целый жбан, не пролив ни капли. Сначала пили квас, потом чай, потом водку. Наконец, чуть смерклось, зажгли плошку и осветили навозную кучу. Плошка коптела, мигала и распространяла смрад.
Еще задолго до прибытия
в Глупов он уже составил
в своей
голове целый систематический бред,
в котором, до последней мелочи, были регулированы все подробности будущего устройства этой злосчастной муниципии. На основании этого бреда вот
в какой приблизительно форме представлялся тот город, который он вознамерился возвести на степень образцового.
Бросились искать, но как ни шарили, а никого не нашли. Сам Бородавкин ходил по улице, заглядывая во все щели, — нет никого! Это до того его озадачило, что самые несообразные мысли вдруг
целым потоком хлынули
в его
голову.