Бабушка с княгиней пила кофе, Райский
смотрел на комнаты, на портреты, на мебель и на весело глядевшую в комнаты из сада зелень; видел расчищенную дорожку, везде чистоту, чопорность, порядок: слушал, как во всех комнатах попеременно пробили с полдюжины столовых, стенных, бронзовых и малахитовых часов; рассматривал портрет косого князя, в красной ленте, самой княгини, с белой розой в волосах, с румянцем, живыми глазами, и сравнивал с оригиналом.
Неточные совпадения
Но Верочка обегала все углы и уже возвращалась сверху, из внутренних
комнат, которые, в противоположность большим нижним залам и гостиным, походили
на кельи, отличались сжатостью, уютностью и
смотрели окнами
на все стороны.
Оба такие чистенькие, так свежо одеты; он выбрит, она в седых буклях, так тихо говорят, так любовно
смотрят друг
на друга и так им хорошо в темных, прохладных
комнатах, с опущенными шторами. И в жизни, должно быть, хорошо!
Райский с раннего утра сидит за портретом Софьи, и не первое утро сидит он так. Он измучен этой работой.
Посмотрит на портрет и вдруг с досадой набросит
на него занавеску и пойдет шагать по
комнате, остановится у окна, посвистит, побарабанит пальцами по стеклам, иногда уйдет со двора и бродит угрюмый, недовольный.
У него лениво стали тесниться бледные воспоминания о ее ласках, шепоте, о том, как она клала детские его пальцы
на клавиши и старалась наигрывать песенку, как потом подолгу играла сама, забыв о нем, а он слушал, присмирев у ней
на коленях, потом вела его в угловую
комнату,
смотреть на Волгу и Заволжье.
Викентьев
посмотрел на них обеих пристально, потом вдруг вышел
на середину
комнаты, сделал сладкую мину, корпус наклонил немного вперед, руки округлил, шляпу взял под мышку.
Бабушка презирает меня!» — вся трясясь от тоски, думала она и пряталась от ее взгляда, сидела молча, печальная, у себя в
комнате, отворачивалась или потупляла глаза, когда Татьяна Марковна
смотрела на нее с глубокой нежностью… или сожалением, как казалось ей.
Вера была грустнее, нежели когда-нибудь. Она больше лежала небрежно
на диване и
смотрела в пол или ходила взад и вперед по
комнатам старого дома, бледная, с желтыми пятнами около глаз.
Райский крякнул
на всю
комнату. Вера не подняла головы от шитья, Татьяна Марковна стала
смотреть в окно.
Райский увел Козлова в старый дом,
посмотреть его
комнату, куда бабушка велела поставить ему кровать и
на ночь вытопить печь и тотчас же вставить рамы.
Райский, с умилением брата,
смотрел на невесту, и когда она вышла из своей
комнаты, совсем одетая, он сначала ахнул от восторга, потом испугался, заметив в ее свадебном, померанцевом букете несколько сухих, увядших цветков.
Неточные совпадения
Когда затихшего наконец ребенка опустили в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович встал и, с трудом ступая
на цыпочки, подошел к ребенку. С минуту он молчал и с тем же унылым лицом
смотрел на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу
на лбу, выступила ему
на лицо, и он так же тихо вышел из
комнаты.
Когда она вошла в спальню, Вронский внимательно
посмотрел на нее. Он искал следов того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясь в
комнате Долли, должна была иметь с нею. Но в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его красоты, сознания ее и желания, чтоб она
на него действовала. Он не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только:
Когда я прибежала в его
комнату, он был уже не свой — страшно было
смотреть на него.
Никогда еще не проходило дня в ссоре. Нынче это было в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание в совершенном охлаждении. Разве можно было взглянуть
на нее так, как он взглянул, когда входил в
комнату за аттестатом?
Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
Он не понимал тоже, почему княгиня брала его за руку и, жалостно глядя
на него, просила успокоиться, и Долли уговаривала его поесть и уводила из
комнаты, и даже доктор серьезно и с соболезнованием
смотрел на него и предлагал капель.