Неточные совпадения
Подле огромного развесистого вяза, с сгнившей скамьей, толпились вишни и яблони; там рябина; там
шла кучка лип, хотела было образовать аллею, да вдруг ушла в лес и братски перепуталась с ельником, березняком. И вдруг все кончалось обрывом, поросшим кустами, идущими почти
на полверсты берегом до
Волги.
—
Пойдем, Марфенька, к обрыву,
на Волгу смотреть.
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что в роман: черту, сцену, лицо, записал бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и Марину, потом смотрел
на Волгу,
на ее течение, слушал тишину и глядел
на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и
шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь к созданным им мотивам, бросал их
на бумагу и прятал в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет.
—
Шел,
шел — и зной палит, и от жажды и голода изнемог, а тут вдруг: «За
Волгу уехала!» Испужался, матушка, ей-богу испужался: экой какой, — набросился он
на Викентьева, — невесту тебе за это рябую!
Она не читала, а глядела то
на Волгу, то
на кусты. Увидя Райского, она переменила позу, взяла книгу, потом тихо встала и
пошла по дорожке к старому дому.
— Это я, — тихо сказала она, — вы здесь, Борис Павлович? Вас спрашивают, пожалуйте поскорей, людей в прихожей никого нет. Яков ко всенощной
пошел, а Егорку за рыбой
на Волгу послали… Я одна там с Пашуткой.
— Тише, молчите, помните ваше слово! — сильным шепотом сказала она. — Прощайте теперь! Завтра
пойдем с вами гулять, потом в город, за покупками, потом туда,
на Волгу… всюду! Я жить без вас не могу!.. — прибавила она почти грубо и сильно сжав ему плечо пальцами.
— Пойдемте туда! — говорила она, указывая какой-нибудь бугор, и едва доходили они туда, она тащила его в другое место или взглянуть с какой-нибудь высоты
на круто заворотившуюся излучину
Волги, или
шла по песку, где вязли ноги, чтоб подойти поближе к воде.
Бабушка отпускала Марфеньку за
Волгу, к будущей родне, против обыкновения молчаливо, с некоторой печалью. Она не обременяла ее наставлениями, не вдавалась в мелочные предостережения, даже
на вопросы Марфеньки, что взять с собой, какие платья, вещи — рассеянно отвечала: «Что тебе вздумается». И велела Василисе и девушке Наталье, которую
посылала с ней, снарядить и уложить, что нужно.
— Мой грех! — сказала она, будто простонала, положив руки
на голову, и вдруг ускоренными шарами
пошла дальше, вышла к
Волге и стала неподвижно у воды.
Неточные совпадения
— Дуняша? Где-то
на Волге, поет. Тоже вот Дуняша… не в форме, как говорят о борцах. Ей один нефтяник предложил квартиру, триста рублей в месяц — отвергла! Да, — не в себе женщина. Не нравится ей все. «Шалое, говорит, занятие — петь». В оперетку приглашали — не
пошла.
Но оно гремит
славою только
на полосе в 100 верст шириною, идущей по восьми губерниям; читателям остальной России надобно объяснить, что это за имя, Никитушка Ломов, бурлак, ходивший по
Волге лет 20–15 тому назад, был гигант геркулесовской силы; 15 вершков ростом, он был так широк в груди и в плечах, что весил 15 пудов, хотя был человек только плотный, а не толстый.
Холера — это слово, так знакомое теперь в Европе, домашнее в России до того, что какой-то патриотический поэт называет холеру единственной верной союзницей Николая, — раздалось тогда в первый раз
на севере. Все трепетало страшной заразы, подвигавшейся по
Волге к Москве. Преувеличенные слухи наполняли ужасом воображение. Болезнь
шла капризно, останавливалась, перескакивала, казалось, обошла Москву, и вдруг грозная весть «Холера в Москве!» — разнеслась по городу.
— Теперь мать только распоясывайся! — весело говорил брат Степан, — теперь, брат, о полотках позабудь — баста! Вот они, пути провидения! Приехал дорогой гость, а у нас полотки в опалу попали. Огурцы промозглые, солонина с душком — все полетит в застольную! Не миновать, милый друг, и
на Волгу за рыбой
посылать, а рыбка-то кусается! Дед — он пожрать любит — это я знаю! И сам хорошо ест, и другие чтоб хорошо ели — вот у него как!
— Главное, помните, что здесь должен быть особый тип парохода, принимая большую быстроту, чем
на Волге и Каме. Корпус должен быть длинный и узкий… Понимаете, что он должен
идти щукой… да. К сожалению, наши инженеры ничего не понимают и держатся старинки.