Неточные совпадения
Райский
пошел после этого рассказа
в рощу, прошел ее насквозь, выбрался до деревни и, встретив Якова, спросил, не видал ли он барышню?
Она зорко глядела на него. Он покраснел. Они
шли в это время к
роще, через луг.
— Зачем нам
в концерт? — сказала бабушка, глядя на него искоса, — у нас соловьи
в роще хорошо поют. Вот ужо
пойдем их слушать даром…
Едва Вера вышла, Райский ускользнул вслед за ней и тихо
шел сзади. Она подошла к
роще, постояла над обрывом, глядя
в темную бездну леса, лежащую у ее ног, потом завернулась
в мантилью и села на свою скамью.
Райский по утрам опять начал вносить заметки
в программу своего романа, потом
шел навещать Козлова, заходил на минуту к губернатору и еще к двум, трем лицам
в городе, с которыми успел покороче познакомиться. А вечер проводил
в саду, стараясь не терять из вида Веры, по ее просьбе, и прислушиваясь к каждому звуку
в роще.
А жених с невестой, обежав раз пять сад и
рощу, ушли
в деревню. Викентьев нес за Марфенькой целый узел, который, пока они
шли по полю, он кидал вверх и ловил на лету.
— Oui! [Да! (фр.)] — сказал он со свистом. — Тушин, однако, не потерял надежду, сказал, что на другой день,
в рожденье Марфеньки, приедет узнать ее последнее слово, и
пошел опять с обрыва через
рощу, а она проводила его… Кажется, на другой день надежды его подогрелись, а мои исчезли навсегда.
Неточные совпадения
«Ну полно, полно, миленький! // Ну, не сердись! — за валиком // Неподалеку слышится. — // Я ничего…
пойдем!» // Такая ночь бедовая! // Направо ли, налево ли // С дороги поглядишь: //
Идут дружненько парочки, // Не к той ли
роще правятся? // Та
роща манит всякого, //
В той
роще голосистые // Соловушки поют…
Когда дорога понеслась узким оврагом
в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам
в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых
рощ, молодых и старых ив и лоз,
в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами
в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и
пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались
в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Был вечер. Небо меркло. Воды // Струились тихо. Жук жужжал. // Уж расходились хороводы; // Уж за рекой, дымясь, пылал // Огонь рыбачий.
В поле чистом, // Луны при свете серебристом //
В свои мечты погружена, // Татьяна долго
шла одна. //
Шла,
шла. И вдруг перед собою // С холма господский видит дом, // Селенье,
рощу под холмом // И сад над светлою рекою. // Она глядит — и сердце
в ней // Забилось чаще и сильней.
Случалось ему уходить за город, выходить на большую дорогу, даже раз он вышел
в какую-то
рощу; но чем уединеннее было место, тем сильнее он сознавал как будто чье-то близкое и тревожное присутствие, не то чтобы страшное, а как-то уж очень досаждающее, так что поскорее возвращался
в город, смешивался с толпой, входил
в трактиры,
в распивочные,
шел на Толкучий, на Сенную.
Но осенние вечера
в городе не походили на длинные, светлые дни и вечера
в парке и
роще. Здесь он уж не мог видеть ее по три раза
в день; здесь уж не прибежит к нему Катя и не
пошлет он Захара с запиской за пять верст. И вся эта летняя, цветущая поэма любви как будто остановилась,
пошла ленивее, как будто не хватило
в ней содержания.