Неточные совпадения
После обеда мне
позволяли в большой зале играть час в мячик, прыгать через веревочку, но тихонько, чтоб не разбить зеркал и не топать ногами.
— Нет, и не может быть! — повторила она решительно. — Вы все преувеличиваете: простая любезность вам кажется каким-то entrainement, [увлечением (фр.).] в обыкновенном внимании вы видите страсть и сами в каком-то бреду. Вы выходите из роли кузена и друга —
позвольте напомнить вам.
— Что кончено? — вдруг спросила бабушка. — Ты приняла? Кто тебе
позволил? Коли у самой стыда нет, так бабушка не допустит на чужой счет жить. Извольте, Борис Павлович, принять книги, счеты, реестры и все крепости на имение. Я вам не приказчица досталась.
— Несчастный! а чем,
позволь спросить? — заговорила она, — здоров, умен, имение есть, слава Богу, вон какое! — Она показала головой в окна. — Чего еще: рожна, что ли, надо?
—
Позвольте… не он ли у председателя учит детей? Так он там и живет: бравый такой из себя…
—
Позвольте узнать, с кем я имею честь говорить… — начал было он.
—
Позвольте повенчаться, — был ответ.
— Вот,
позвольте познакомить вас: Michel Рамин, в отпуску здесь… Татьяна Марковна уже знакома с ним.
— Смел бы он! — с удивлением сказала Марфенька. — Когда мы в горелки играем, так он не смеет взять меня за руку, а ловит всегда за рукав! Что выдумали: Викентьев!
Позволила бы я ему!
— Ни ему, ни мне, никому на свете… помни, Марфенька, это: люби, кто понравится, но прячь это глубоко в душе своей, не давай воли ни себе, ни ему, пока…
позволит бабушка и отец Василий. Помни проповедь его…
— Яблоки мои: я вам
позволяю, сколько хотите…
— Делайте с книгами, что хотите, я
позволяю! — сказал Райский.
— А за яблоками! Я вон их там в прошлом году рвал, с поля, близ старого дома. И в нынешнем августе надеюсь, если… вы
позволите…
— Как же заслужить это счастье? — спросил он с иронией, —
позвольте спросить.
— Кто тебе
позволит так проказничать? — строго заметила бабушка. — А вы что это, в своем ли уме: девушке на лошади ездить!
— Ну, им и отдайте ваше седло! Сюда не заносите этих затей: пока жива, не
позволю. Этак, пожалуй, и до греха недолго: курить станет.
— Это не беда: Николай Андреич прекрасный, добрый — и шалун такой же резвый, как ты, а ты у меня скромница, лишнего ни себе, ни ему не
позволишь. Куда бы вы ни забежали вдвоем, что бы ни затеяли, я знаю, что он тебе не скажет непутного, а ты и слушать не станешь…
— Как…
позвольте, — задумчиво остановил его Яков, — кто кого проглотил?
— Вот как: кто ж ему
позволит выгнать! Что, если бы все помещики походили на тебя!
— Не лгите! — перебила она. — Если вам удается замечать каждый мой шаг и движение, то и мне
позвольте чувствовать неловкость такого наблюдения: скажу вам откровенно — это тяготит меня. Это какая-то неволя, тюрьма. Я, слава Богу, не в плену у турецкого паши…
— Ну, если б и любила: что же, грех, нельзя, стыдно… вы не
позволите, братец? — с насмешкой сказала она.
— Чего же, скажите? Я
позволяю говорить откровенно! — сказал он.
— Вот
позвольте к слову спросить, — живо возразил гость, — вы изволили сказать «восточный вопрос», и в газетах поминутно пишут восточный вопрос: какой это восточный вопрос?
— А как же не пара, позвольте-ка: я был еще коллежским асессором, когда вы выходили замуж за покойного Ивана Егорыча. А этому будет…
У ней сильно задрожал от улыбки подбородок, когда он сам остроумно сравнил себя с выздоровевшим сумасшедшим, которого уже не боятся оставлять одного, не запирают окон в его комнате, дают ему нож и вилку за обедом, даже
позволяют самому бриться, — но все еще у всех в доме памятны недавние сцены неистовства, и потому внутренне никто не поручится, что в одно прекрасное утро он не выскочит из окна или не перережет себе горла.
— Вы бы прежде спросили,
позволю ли я — и честно ли это?
— Об этом тоже — после, а только я не
позволю этого.
— Нет, нет, — перебил он и торопливо поерошил голову, — не говорите этого. Лучше назовите меня дураком, но я честный, честный, честный! Я никому не
позволю усомниться… Никто не смеет!
Однако
позвольте доложить, в свое оправдание, вот что, — торопился высказать Викентьев, ерошил голову и смело смотрел в глаза им обеим.
Но неумышленно, когда он не делал никаких любовных прелюдий, а просто брал ее за руку, она давала ему руку, брала сама его руку, опиралась ему доверчиво на плечо,
позволяла переносить себя через лужи и даже, шаля, ерошила ему волосы или, напротив, возьмет гребенку, щетку, близко подойдет к нему, так что головы их касались, причешет его, сделает пробор и, пожалуй, напомадит голову.
— Если она не любит меня, как говорит и как видно по всему, то зачем удержала меня? зачем
позволила любить? Кокетство, каприз или… Надо бы допытаться… — шептал он.
— И даже
позволила любить себя…
— Ладонь такая тепленькая у вас, душистая,
позвольте…
— Ах, нет,
позвольте, я видел отличный сон, — торопился сказать Викентьев, — будто я…
—
Позвольте, Марфа Васильевна, а то забуду, — силился он переговорить ее, — ей-богу, я было и забыл совсем: будто я иду…
— Бабушка,
позвольте, я расскажу за вас, что вы видели? — вызвался Викентьев.
—
Позвольте о Марине слово молвить! — остановил его Савелий.
Не знала она и того, что рядом с этой страстью, на которую он сам напросился, которую она, по его настоянию,
позволила питать, частию затем, что надеялась этой уступкой угомонить ее, частию повинуясь совету Марка, чтобы отводить его глаза от обрыва и вместе «проучить» слегка, дружески, добродушно посмеявшись над ним, — не знала она, что у него в душе все еще гнездилась надежда на взаимность, на ответ, если не страсти его, то на чувство женской дружбы, хоть чего-нибудь.
—
Позвольте посоветовать вам, Вера Васильевна, — начал Тит Никоныч, отвечая на возражение Веры, — не пренебрегать здоровьем.
— Ах, какой вы добрый, Тит Никоныч! после ужина я поцелую вас: вы
позволите?
— Я не
позволю, я ревнив! — сказал Викентьев.
— И это оставим? Нет, не оставлю! — с вспыхнувшей злостью сказал он, вырвав у ней руку, — ты как кошка с мышью играешь со мной! Я больше не
позволю, довольно! Ты можешь откладывать свои секреты до удобного времени, даже вовсе о них не говорить: ты вправе, а о себе я требую немедленного ответа. Зачем я тебе? Какую ты роль дала мне и зачем, за что!
Глаза ее устремлены были куда-то далеко от книги. На плеча накинут белый большой шерстяной платок, защищавший ее от свежего, осеннего воздуха, который в открытое окно наполнял комнату. Она еще не
позволяла вставить у себя рам и подолгу оставляла окно открытым.
— Чем это —
позвольте спросить? Варить суп, ходить друг за другом, сидеть с глазу на глаз, притворяться, вянуть на «правилах», да на «долге» около какой-нибудь тщедушной слабонервной подруги или разбитого параличом старика, когда силы у одного еще крепки, жизнь зовет, тянет дальше!.. Так, что ли?
—
Позвольте же мне высказаться решительно, — начал он.
Им овладело отчаяние, тождественное с отчаянием Марка. Пять месяцев женщина таится, то
позволяя любить, то отталкивая, смеется в лицо…
— Я пойду на минуту,
позвольте, я приведу беглеца… — настаивала Полина Карповна.