Неточные совпадения
— И слава Богу: аминь! — заключил он. — Канарейка тоже счастлива
в клетке, и даже
поет; но она счастлива канареечным, а не человеческим счастьем… Нет, кузина, над вами совершено систематически утонченное умерщвление свободы духа, свободы ума, свободы сердца! Вы — прекрасная пленница
в светском серале и прозябаете
в своем
неведении.
Таилось ли это «или»
в ее святом, стыдливом
неведении,
в послушании проповеди отца Василья или, наконец,
в лимфатическом темпераменте — все же оно
было в ней, а не
в нем…
Но у Веры нет этой бессознательности:
в ней проглядывает и проговаривается если не опыт (и конечно, не опыт: он
был убежден
в этом), если не знание, то явное предчувствие опыта и знания, и она — не
неведением, а гордостью отразила его нескромный взгляд и желание нравиться ей. Стало
быть, она уже знает, что значит страстный взгляд, влечение к красоте, к чему это ведет и когда и почему поклонение может
быть оскорбительно.
Может
быть, Вера несет крест какой-нибудь роковой ошибки; кто-нибудь покорил ее молодость и неопытность и держит ее под другим злым игом, а не под игом любви, что этой последней и нет у нее, что она просто хочет там выпутаться из какого-нибудь узла, завязавшегося
в раннюю пору девического
неведения, что все эти прыжки с обрыва, тайны, синие письма — больше ничего, как отступления, — не перед страстью, а перед другой темной тюрьмой, куда ее загнал фальшивый шаг и откуда она не знает, как выбраться… что, наконец,
в ней проговаривается любовь… к нему… к Райскому, что она готова броситься к нему на грудь и на ней искать спасения…»
Неточные совпадения
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига
были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не
было той силы
в природе, которая могла бы убедить прохвоста
в неведении чего бы то ни
было, то
в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже
в известном смысле
было прочнее его.
— Материалисты утверждают, что психика
суть свойство организованной материи, мысль — химическая реакция. Но — ведь это только терминологически отличается от гилозоизма, от одушевления материи, — говорил Томилин, дирижируя рукою с пряником
в ней. — Из всех недопустимых опрощений материализм — самое уродливое. И совершенно ясно, что он исходит из отчаяния, вызванного
неведением и усталостью безуспешных поисков веры.
Лекция
была озаглавлена «Интеллект и рок», —
в ней доказывалось, что интеллект и является выразителем воли рока, а сам «рок не что иное, как маска Сатаны — Прометея»; «Прометей — это тот, кто первый внушил человеку
в раю
неведения страсть к познанию, и с той поры девственная, жаждущая веры душа богоподобного человека сгорает
в Прометеевом огне; материализм — это серый пепел ее».
Он не навязывал ей ученой техники, чтоб потом, с глупейшею из хвастливостей, гордиться «ученой женой». Если б у ней вырвалось
в речи одно слово, даже намек на эту претензию, он покраснел бы пуще, чем когда бы она ответила тупым взглядом
неведения на обыкновенный,
в области знания, но еще недоступный для женского современного воспитания вопрос. Ему только хотелось, а ей вдвое, чтоб не
было ничего недоступного — не ведению, а ее пониманию.
Другое дело «опасные» минуты: они нечасты, и даже иногда вовсе незаметны, пока опасность не превратится
в прямую беду. И мне случалось забывать или, по
неведению, прозевать испугаться там, где бы к этому
было больше повода, нежели при падении посуды из шкафа, иногда самого шкафа или дивана.