Неточные совпадения
Он с наслаждением и завистью припоминал анекдоты времен революции, как один знатный повеса разбил там чашку в магазине и в ответ на упреки купца перебил и переломал еще множество вещей и
заплатил за весь магазин; как другой перекупил
у короля дачу и подарил танцовщице. Оканчивал он рассказы вздохом сожаления о прошлом.
Другим случалось попадать в несчастную пору, когда
у него на лице выступали желтые пятна, губы кривились от нервной дрожи, и он тупым, холодным взглядом и резкой речью
платил за ласку, за симпатию. Те отходили от него, унося горечь и вражду, иногда навсегда.
— Что это
у Марфеньки глазки красны? не
плакала ли во сне? — заботливо спрашивала она
у няни. — Не солнышко ли нажгло? Закрыты ли
у тебя занавески? Смотри ведь, ты, разиня! Я ужо посмотрю.
Тит Никоныч был джентльмен по своей природе.
У него было тут же, в губернии, душ двести пятьдесят или триста — он хорошенько не знал, никогда в имение не заглядывал и предоставлял крестьянам делать, что хотят, и
платить ему оброку, сколько им заблагорассудится. Никогда он их не поверял. Возьмет стыдливо привезенные деньги, не считая, положит в бюро, а мужикам махнет рукой, чтоб ехали, куда хотят.
— Да, правда: мне, как глупой девочке, было весело смотреть, как он вдруг робел, боялся взглянуть на меня, а иногда, напротив, долго глядел, — иногда даже побледнеет. Может быть, я немного кокетничала с ним, по-детски, конечно, от скуки…
У нас было иногда… очень скучно! Но он был, кажется, очень добр и несчастлив:
у него не было родных никого. Я принимала большое участие в нем, и мне было с ним весело, это правда. Зато как я дорого
заплатила за эту глупость!..
У ней и в сердце, и в мысли не было упреков и слез, не срывались укоризны с языка. Она не подозревала, что можно сердиться,
плакать, ревновать, желать, даже требовать чего-нибудь именем своих прав.
Она сидит, опершись локтями на стол, положив лицо в ладони, и мечтает, дремлет или…
плачет. Она в неглиже, не затянута в латы негнущегося платья, без кружев, без браслет, даже не причесана; волосы небрежно, кучей лежат в сетке; блуза стелется по плечам и падает широкими складками
у ног. На ковре лежат две атласные туфли: ноги просто в чулках покоятся на бархатной скамеечке.
— Они наймут
у меня землю, будут
платить мне что-нибудь.
Она вспомнила, что
у ней где-то есть нравоучительный роман, который еще она сама в молодости читывала и даже
плакала над ним.
— Я не пойду за него, бабушка: посмотрите, он и плакать-то не умеет путем!
У людей слезы по щекам текут, а
у него по носу: вон какая слеза, в горошину, повисла на самом конце!..
— Чем бы дитя ни тешилось, только бы не
плакало, — заметила она и почти верно определила этой пословицей значение писанья Райского.
У него уходило время, сила фантазии разрешалась естественным путем, и он не замечал жизни, не знал скуки, никуда и ничего не хотел. — Зачем только ты пишешь все по ночам? — сказала она. — Смерть — боюсь… Ну, как заснешь над своей драмой? И шутка ли, до света? ведь ты изведешь себя. Посмотри, ты иногда желт, как переспелый огурец…
— Да, слаб, это правда, — наклонясь через спинку стула к Райскому и обняв его за шею, шептал Леонтий. Он положил ему щеку на голову, и Райский вдруг почувствовал
у себя на лбу и на щеках горячие слезы. Леонтий
плакал.
— Софизмы! Честно взять жизнь
у другого и
заплатить ему своею: это правило! Вы знаете, Марк, — и другие мои правила…
Марфенька хотела поцеловать ее и вдруг увидела, что
у ней глаза полны слез. Она
заплакала сама.
— Как же не
плакать, когда ты
плачешь, Верочка! Что с тобой? друг мой, сестра!
У тебя горе, скажи мне…
Она нечаянно
заплатила ему великодушием за великодушие, как и
у него вчера вырвался такой же луч одного из самых светлых свойств человеческой души.
Она не могла говорить от прихлынувших слез и зажала лицо платком. Он чуть не
заплакал сам, но только вздрогнул, наклонился и опять поцеловал
у ней руку.
К вечеру Вера также разнемоглась.
У ней появился жар и бред. Она металась всю ночь, звала бабушку во сне,
плакала.
— Беспрестанно просыпается и
плачет, бредит! — говорила Наталья Ивановна, сидя
у изголовья.
Когда же учение окончилось, они пошли с Веткиным в собрание и вдвоем с ним выпили очень много водки. Ромашов, почти потеряв сознание, целовался с Веткиным,
плакал у него на плече громкими истеричными слезами, жалуясь на пустоту и тоску жизни, и на то, что его никто не понимает, и на то, что его не любит «одна женщина», а кто она — этого никто никогда не узнает; Веткин же хлопал рюмку за рюмкой и только время от времени говорил с презрительной жалостью:
Неточные совпадения
Наскучило идти — берешь извозчика и сидишь себе как барин, а не хочешь
заплатить ему — изволь:
у каждого дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я
заплачу,
заплачу деньги, но
у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что
у меня нет ни копейки.
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне в очи; спину старую // Пытался разогнуть. // Совсем стал белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго
у креста // Сидели мы и
плакали. // Я деду горе новое // Поведала свое…
Дорога многолюдная // Что позже — безобразнее: // Все чаще попадаются // Избитые, ползущие, // Лежащие пластом. // Без ругани, как водится, // Словечко не промолвится, // Шальная, непотребная, // Слышней всего она! //
У кабаков смятение, // Подводы перепутались, // Испуганные лошади // Без седоков бегут; // Тут
плачут дети малые. // Тоскуют жены, матери: // Легко ли из питейного // Дозваться мужиков?..
«А что? ему, чай, холодно, — // Сказал сурово Провушка, — // В железном-то тазу?» // И в руки взять ребеночка // Хотел. Дитя
заплакало. // А мать кричит: — Не тронь его! // Не видишь? Он катается! // Ну, ну! пошел! Колясочка // Ведь это
у него!..