Она любила Марфеньку, так же как Наталью Ивановну, но любила обеих, как детей иногда, пожалуй, как собеседниц. В тихую пору жизни она опять позовет Наталью Ивановну и будет передавать ей вседневные события по мелочам, в подробностях, — опять та
будет шепотом поддакивать ей, разбавлять ее одинокие ощущения.
Неточные совпадения
Пустыня исчезла; Софья, в мечте его,
была уже опять в своем кабинете, затянутая в свое платье, за сонатой Бетховена, и в трепете слушала
шепот бедного, страстного Милари.
Вон бабушка:
есть ли умнее и добрее ее на свете! а и она… грешит… —
шепотом произнесла Марфенька, — сердится напрасно, терпеть не может Анну Петровну Токееву: даже не похристосовалась с ней!
— Ты по ночам
пьешь пунш! —
шепотом, в ужасе сказала она и с изумлением глядела то на него, то на чашку.
Голос у ней не
был звонок, как у Марфеньки: он
был свеж, молод, но тих, с примесью грудного
шепота, хотя она говорила вслух.
— Нет, — начал он, —
есть ли кто-нибудь, с кем бы вы могли стать вон там, на краю утеса, или сесть в чаще этих кустов — там и скамья
есть — и просидеть утро или вечер, или всю ночь, и не заметить времени, проговорить без умолку или промолчать полдня, только чувствуя счастье — понимать друг друга, и понимать не только слова, но знать, о чем молчит другой, и чтоб он умел читать в этом вашем бездонном взгляде вашу душу,
шепот сердца… вот что!
—
Есть! — с примесью грудного
шепота произнесла она.
Ноги не умещались под стулом, а хватали на середину комнаты, путались между собой и мешали ходить. Им велено
быть скромными, говорить тихо, а из утробы четырнадцатилетнего птенца, вместо
шепота, раздавался громовой бас; велел отец сидеть чинно, держать ручки на брюшке, а на этих, еще тоненьких, «ручках» уж отросли громадные, угловатые кулаки.
Райский с любопытством шел за Полиной Карповной в комнаты, любезно отвечал на ее нежный
шепот, страстные взгляды. Она молила его признаться, что он неравнодушен к ней, на что он в ту же минуту согласился, и с любопытством ждал, что из этого
будет.
— Да, соловей, он
пел, а мы росли: он нам все рассказал, и пока мы с Марфой Васильевной
будем живы — мы забудем многое, все, но этого соловья, этого вечера,
шепота в саду и ее слез никогда не забудем. Это-то счастье и
есть, первый и лучший шаг его — и я благодарю Бога за него и благодарю вас обеих, тебя, мать, и вас, бабушка, что вы обе благословили нас… Вы это сами думаете, да только так, из упрямства, не хотите сознаться: это нечестно…
— Да, конечно. Она даже ревнует меня к моим грекам и римлянам. Она их терпеть не может, а живых людей любит! — добродушно смеясь, заключил Козлов. — Эти женщины, право, одни и те же во все времена, — продолжал он. — Вон у римских матрон, даже у жен кесарей, консулов патрициев — всегда хвост целый… Мне — Бог с ней: мне не до нее, это домашнее дело! У меня
есть занятие. Заботлива, верна — и я иногда, признаюсь, —
шепотом прибавил он, — изменяю ей, забываю,
есть ли она в доме, нет ли…
— Это вы? — спросил
шепотом кто-то из окна нижнего этажа, — конечно, Вера, потому что в старом доме никого, кроме ее, не
было.
— Потом я пойду к бабушке и скажу ей: вот кого я выбрала… на всю жизнь. Но… кажется… этого не
будет… мы напрасно видимся сегодня, мы должны разойтись! — с глубоким унынием,
шепотом, досказала она и поникла головой.
— Я вот что сделаю, Марфа Васильевна: побегу вперед, сяду за куст и объяснюсь с ней в любви голосом Бориса Павловича… — предложил
было ей, тоже
шепотом, Викентьев и хотел идти.
Она
пела шёпотом романс за романсом, всё больше о любви, разлуке, утраченных надеждах, и воображала, как она протянет к нему руки и скажет с мольбой, со слезами: «Пименов, снимите с меня эту тяжесть!» И тогда, точно грехи ей простятся, станет на душе легко, радостно, наступит свободная и, быть может, счастливая жизнь.
Неточные совпадения
Постой! уж скоро странничек // Доскажет
быль афонскую, // Как турка взбунтовавшихся // Монахов в море гнал, // Как шли покорно иноки // И погибали сотнями — // Услышишь
шепот ужаса, // Увидишь ряд испуганных, // Слезами полных глаз!
Как ни избалованы
были глуповцы двумя последними градоначальниками, но либерализм столь беспредельный заставил их призадуматься: нет ли тут подвоха? Поэтому некоторое время они осматривались, разузнавали, говорили
шепотом и вообще"опасно ходили". Казалось несколько странным, что градоначальник не только отказывается от вмешательства в обывательские дела, но даже утверждает, что в этом-то невмешательстве и заключается вся сущность администрации.
Пошли толки о том, отчего пистолет в первый раз не выстрелил; иные утверждали, что, вероятно, полка
была засорена, другие говорили
шепотом, что прежде порох
был сырой и что после Вулич присыпал свежего; но я утверждал, что последнее предположение несправедливо, потому что я во все время не спускал глаз с пистолета.
Но вот толпа заколебалась, // По зале
шепот пробежал… // К хозяйке дама приближалась, // За нею важный генерал. // Она
была нетороплива, // Не холодна, не говорлива, // Без взора наглого для всех, // Без притязаний на успех, // Без этих маленьких ужимок, // Без подражательных затей… // Всё тихо, просто
было в ней, // Она казалась верный снимок // Du comme il faut… (Шишков, прости: // Не знаю, как перевести.)
Он мог бы чувства обнаружить, // А не щетиниться, как зверь; // Он должен
был обезоружить // Младое сердце. «Но теперь // Уж поздно; время улетело… // К тому ж — он мыслит — в это дело // Вмешался старый дуэлист; // Он зол, он сплетник, он речист… // Конечно,
быть должно презренье // Ценой его забавных слов, // Но
шепот, хохотня глупцов…» // И вот общественное мненье! // Пружина чести, наш кумир! // И вот на чем вертится мир!