Неточные совпадения
—
О каком обмане, силе, лукавстве говорите вы? — спросила она. — Ничего этого нет. Никто мне
ни в
чем не мешает…
Чем же виноват предок? Тем,
что вы не можете рассказать своих правил? Вы много раз принимались за это, и все напрасно…
— Это очень серьезно,
что вы мне сказали! — произнесла она задумчиво. — Если вы не разбудили меня, то напугали. Я буду дурно спать.
Ни тетушки,
ни Paul, муж мой, никогда мне не говорили этого — и никто. Иван Петрович, управляющий, привозил бумаги, счеты, я слышала, говорили иногда
о хлебе,
о неурожае. А…
о бабах этих… и
о ребятишках… никогда.
Она покраснела и как
ни крепилась, но засмеялась, и он тоже, довольный тем,
что она сама помогла ему так определительно высказаться
о конечной цели любви.
Между тем вне класса начнет рассказывать
о какой-нибудь стране или об океане,
о городе — откуда
что берется у него!
Ни в книге этого нет,
ни учитель не рассказывал, а он рисует картину, как будто был там, все видел сам.
Но maman после обеда отвела меня в сторону и сказала,
что это
ни на
что не похоже — девице спрашивать
о здоровье постороннего молодого человека, еще учителя, «и бог знает, кто он такой!» — прибавила она.
—
О чем ты думаешь? — раздался слабый голос у него над ухом. — Дай еще пить… Да не гляди на меня, — продолжала она, напившись, — я стала
ни на
что не похожа! Дай мне гребенку и чепчик, я надену. А то ты… разлюбишь меня,
что я такая… гадкая!..
— Я тут тружусь, сижу иногда за полночь, пишу, считаю каждую копейку: а он рвал! То-то ты
ни слова мне
о деньгах, никакого приказа, распоряжения, ничего!
Что же ты думал об имении?
— В городе все говорят
о вас и все в претензии,
что вы до сих пор
ни у кого не были,
ни у губернатора,
ни у архиерея,
ни у предводителя, — обратилась Крицкая к Райскому.
— Ничего я
ни Марфеньке,
ни Верочке не наматывала;
о любви и не заикалась никогда, — боюсь и пикнуть, а вижу и знаю,
что Марфенька без моего совета и благословения не полюбила бы никого.
В промежутках он ходил на охоту, удил рыбу, с удовольствием посещал холостых соседей, принимал иногда у себя и любил изредка покутить, то есть заложить несколько троек, большею частию горячих лошадей, понестись с ватагой приятелей верст за сорок, к дальнему соседу, и там пропировать суток трое, а потом с ними вернуться к себе или поехать в город, возмутить тишину сонного города такой громадной пирушкой,
что дрогнет все в городе, потом пропасть месяца на три у себя, так
что о нем
ни слуху
ни духу.
Мать его и бабушка уже ускакали в это время за сто верст вперед. Они слегка и прежде всего порешили вопрос
о приданом, потом перешли к участи детей, где и как им жить; служить ли молодому человеку и зимой жить в городе, а летом в деревне — так настаивала Татьяна Марковна и
ни за
что не соглашалась на предложение Марьи Егоровны — отпустить детей в Москву, в Петербург и даже за границу.
—
Что мне до них за дело! — с нетерпением ворчал Райский, пробегая дальше письмо, —
о кузине
ни слова, а мне и
о ней-то не хочется слышать!
Несчастные мы все трое!
ни тетушки твои,
ни я — не предчувствовали,
что нам не играть больше. Княгиня встретилась со мной на лестнице и несла такое торжественное, важное лицо вверх,
что я даже не осмелился осведомиться
о ее нервах.
— Послушай, Вера, я хотел у тебя кое-что спросить, — начал он равнодушным голосом, — сегодня Леонтий упомянул,
что ты читала книги в моей библиотеке, а ты никогда
ни слова мне
о них не говорила. Правда это?
У Марфеньки на глазах были слезы. Отчего все изменилось? Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч? Отчего бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже
ни слова за то,
что, вместо недели, она пробыла в гостях две? Не любит больше? Отчего Верочка не ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие скучные, не говорят друг с другом, не дразнят ее женихом, как дразнили до отъезда?
О чем молчат бабушка и Вера?
Что сделалось со всем домом?
На вопрос, «
о чем бабушка с Верой молчат и отчего первая ее
ни разу не побранила,
что значило — не любит», Татьяна Марковна взяла ее за обе щеки и задумчиво, со вздохом, поцеловала в лоб. Это только больше опечалило Марфеньку.
О Вере не произнесли
ни слова,
ни тот,
ни другой. Каждый знал,
что тайна Веры была известна обоим, и от этого им было неловко даже произносить ее имя. Кроме того, Райский знал
о предложении Тушина и
о том, как он вел себя и какая страдательная роль выпала ему на долю во всей этой драме.
О свадьбе
ни слуху
ни духу. Отчего Тушин не делает предложения, или, если сделал, отчего оно не принято? Падало подозрение на Райского,
что он увлек Веру: тогда — отчего он не женится на ней? Общественное мнение неумолимо требовало на суд — кто прав, кто виноват, — чтобы произнести свой приговор.
— Останьтесь, останьтесь! — пристала и Марфенька, вцепившись ему в плечо. Вера ничего не говорила, зная,
что он не останется, и думала только, не без грусти, узнав его характер,
о том, куда он теперь денется и куда денет свои досуги, «таланты», которые вечно будет только чувствовать в себе и не сумеет
ни угадать своего собственного таланта,
ни остановиться на нем и приспособить его к делу.
В среде людей, к которым принадлежал Сергей Иванович, в это время
ни о чем другом не говорили и не писали, как о Славянском вопросе и Сербской войне. Всё то, что делает обыкновенно праздная толпа, убивая время, делалось теперь в пользу Славян. Балы, концерты, обеды, спичи, дамские наряды, пиво, трактиры — всё свидетельствовало о сочувствии к Славянам.
Неточные совпадения
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите
ни слова поговорить
о деле. Ну
что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Хлестаков. Да
что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите
о злодеях или
о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь,
что у меня нет
ни копейки.
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да
что в самом деле? Я такой! я не посмотрю
ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Артемий Филиппович.
О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры:
чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски
ни слова не знает.
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет,
что ни работою //
Ни вечною заботою, //
Ни игом рабства долгого, //
Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа русского… //
О сеятель! приди!..