Неточные совпадения
— Врал, хвастал,
не понимал ничего, Борис, —
сказал он, — и
не случись этого… я никогда бы и
не понял. Я думал, что я люблю
древних людей,
древнюю жизнь, а я просто любил… живую женщину; и любил и книги, и гимназию, и
древних, и новых людей, и своих учеников… и тебя самого… и этот — город, вот с этим переулком, забором и с этими рябинами — потому только — что ее любил! А теперь это все опротивело, я бы готов хоть к полюсу уехать… Да, я это недавно узнал: вот как тут корчился на полу и читал ее письмо.
И вы, и никто —
не остановили меня,
не сказали мне, что я — пластик, язычник,
древний грек в искусстве!
Неточные совпадения
А если и действительно // Свой долг мы ложно поняли // И наше назначение //
Не в том, чтоб имя
древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так надо было ранее //
Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»
Все нашли, что мы говорим вздор, а, право, из них никто ничего умнее этого
не сказал. С этой минуты мы отличили в толпе друг друга. Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно, пока
не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим. Тогда, посмотрев значительно друг другу в глаза, как делали римские авгуры, [Авгуры — жрецы-гадатели в
Древнем Риме.] по словам Цицерона, мы начинали хохотать и, нахохотавшись, расходились, довольные своим вечером.
Чичиков начал как-то очень отдаленно, коснулся вообще всего русского государства и отозвался с большою похвалою об его пространстве,
сказал, что даже самая
древняя римская монархия
не была так велика, и иностранцы справедливо удивляются…
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах,
древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но
не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или
сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда
не читал их.
— Знаешь что, Илья? —
сказал Штольц. — Ты рассуждаешь, точно
древний: в старых книгах вот так всё писали. А впрочем, и то хорошо: по крайней мере, рассуждаешь,
не спишь. Ну, что еще? Продолжай.