Неточные совпадения
Всего пуще пугало его и томило обидное сострадание сторожа Сидорыча, и вместе трогало своей простотой. Однажды он
не выучил два урока сряду и завтра
должен был остаться без обеда, если
не выучит их к утру, а выучить было некогда, все легли спать.
— Тебе шестнадцатый год, — продолжал опекун, — пора о деле подумать, а ты до сих пор, как я вижу, еще
не подумал, по какой части пойдешь в университете и в службе. По военной трудно: у тебя небольшое состояние, а служить ты по своей фамилии
должен в гвардии.
Она любила, ничего
не требуя, ничего
не желая, приняла друга, как он есть, и никогда
не представляла себе, мог ли бы или
должен ли бы он быть иным? бывает ли другая любовь или все так любят, как она?
Принесли чай, кофе, наконец, завтрак. Как ни отговаривался Райский, но
должен был приняться за все: это было одно средство успокоить бабушку и
не испортить ей утро.
Он смотрел мысленно и на себя, как это у него делалось невольно, само собой, без его ведома («и как делалось у всех, — думал он, — непременно, только эти все
не наблюдают за собой или
не сознаются в этой, врожденной человеку, черте: одни — только казаться, а другие и быть и казаться как можно лучше — одни, натуры мелкие — только наружно, то есть рисоваться, натуры глубокие, серьезные, искренние — и внутренно, что в сущности и значит работать над собой, улучшаться»), и вдумывался, какая роль достается ему в этой встрече: таков ли он, каков
должен быть, и каков именно
должен он быть?
— Oh! Madame, je suis bien reconnaissant. Mademoiselle, je vous prie, restez de grâce! [О! Сударыня, я вам очень признателен. Прошу вас, мадемуазель, пожалуйста, останьтесь! (фр.)] — бросился он, почтительно устремляя руки вперед, чтоб загородить дорогу Марфеньке, которая пошла было к дверям. — Vraiment, je ne puis pas: j’ai des visites а faire… Ah, diable, çа n’entre pas… [Но я, право,
не могу: я
должен сделать несколько визитов… А, черт,
не надеваются… (фр.)]
Какую бы, кажется, ненависть
должен был возбудить к себе во всей женской половине дворни такой озорник, как этот Егорка? А именно этого и
не было.
Протянулась еще неделя, и скоро
должен исполниться месяц глупому предсказанию Марка, а Райский чувствовал себя свободным «от любви». В любовь свою он
не верил и относил все к раздражению воображения и любопытства.
— Я
не шучу! — подтвердил он резко, — завтра я
должен ответ дать. Что ты скажешь?
— Виноват, Вера, я тоже сам
не свой! — говорил он, глубоко тронутый ее горем, пожимая ей руку, — я вижу, что ты мучаешься —
не знаю чем… Но — я ничего
не спрошу, я
должен бы щадить твое горе — и
не умею, потому что сам мучаюсь. Я приду ужо, располагай мною…
Он на другой день утром взял у Шмита porte-bouquet и обдумывал, из каких цветов
должен быть составлен букет для Марфеньки. Одних цветов нельзя было найти в позднюю пору, другие
не годились.
Вдруг издали увидел Веру — и до того потерялся, испугался, ослабел, что
не мог
не только выскочить, «как барс», из засады и заградить ей путь, но
должен был сам крепко держаться за скамью, чтоб
не упасть. Сердце билось у него, коленки дрожали, он приковал взгляд к идущей Вере и
не мог оторвать его, хотел встать — и тоже
не мог: ему было больно даже дышать.
Она представила себе, что
должен еще перенести этот, обожающий ее друг, при свидании с героем волчьей ямы, творцом ее падения, разрушителем ее будущности! Какой силой воли и самообладания надо обязать его, чтобы встреча их на дне обрыва
не была встречей волка с медведем?
Райский поверял наблюдением над ним все, что слышал от Веры — и все оправдывалось, подтверждалось — и анализ Райского, так услужливо разоблачавший ему всякие загадочные или прикрытые лоском и краской стороны,
должен был уступить место естественному влечению к этой простой, открытой личности, где
не было почти никакого «лоска» и никакой «краски».
Райский вспомнил первые впечатления, какие произвел на него Тушин, как он счел его даже немного ограниченным, каким сочли бы, может быть, его, при первом взгляде и другие, особенно так называемые «умники», требующие прежде всего внешних признаков ума, его «лоска», «красок», «острия», обладающие этим сами,
не обладая часто тем существенным материалом, который
должен крыться под лоском и краской.
— Ты сказал, чтобы всё было, как было. Я понимаю, что это значит. Но послушай: мы ровесники, может быть, ты больше числом знал женщин, чем я. — Улыбка и жесты Серпуховского говорили, что Вронский
не должен бояться, что он нежно и осторожно дотронется до больного места. — Но я женат, и поверь, что, узнав одну свою жену (как кто-то писал), которую ты любишь, ты лучше узнаешь всех женщин, чем если бы ты знал их тысячи.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право,
не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я
не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я
должен погубить жизнь с мужиками? Теперь
не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты
должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут
не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда
не услышишь.
Хлестаков. Нет, я
не хочу! Вот еще! мне какое дело? Оттого, что у вас жена и дети, я
должен идти в тюрьму, вот прекрасно!
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я
должен был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а
не чаем. За что ж я… Вот новость!
Стародум. И
не дивлюся: он
должен привести в трепет добродетельную душу. Я еще той веры, что человек
не может быть и развращен столько, чтоб мог спокойно смотреть на то, что видим.