Неточные совпадения
Видно, что ей живется крепко, хорошо, что она если и борется, то
не дает одолевать себя жизни, а сама одолевает жизнь и тратит
силы в этой борьбе скупо.
Нет, ничто в жизни
не дает такого блаженства, никакая слава, никакое щекотанье самолюбия, никакие богатства Шехерезады, ни даже творческая
сила, ничто… одна страсть!
— Вот вы кто! — сказала она. — Вы, кажется, хвастаетесь своим громким именем! Я слышала уж о вас. Вы стреляли в Нила Андреича и травили одну
даму собакой… Это «новая
сила»? Уходите — да больше
не являйтесь сюда…
Тогда казалось ему, что он любил Веру такой любовью, какою никто другой
не любил ее, и сам смело требовал от нее такой же любви и к себе, какой она
не могла
дать своему идолу, как бы страстно ни любила его, если этот идол
не носил в груди таких же
сил, такого же огня и, следовательно, такой же любви, какая была заключена в нем и рвалась к ней.
—
Дайте мне
силу не ходить туда! — почти крикнула она… — Вот вы то же самое теперь испытываете, что я: да? Ну, попробуйте завтра усидеть в комнате, когда я буду гулять в саду одна… Да нет, вы усидите! Вы сочинили себе страсть, вы только умеете красноречиво говорить о ней, завлекать, играть с женщиной! Лиса, лиса! вот я вас за это, постойте, еще
не то будет! — с принужденным смехом и будто шутя, но горячо говорила она, впуская опять ему в плечо свои тонкие пальцы.
— Умереть, умереть! зачем мне это? Помогите мне жить,
дайте той прекрасной страсти, от которой «тянутся какие-то лучи на всю жизнь…».
Дайте этой жизни, где она? Я, кроме огрызающегося тигра,
не вижу ничего… Говорите, научите или воротите меня назад, когда у меня еще была
сила! А вы — «бабушке сказать»! уложить ее в гроб и меня с ней!.. Это, что ли, средство? Или учите
не ходить туда, к обрыву… Поздно!
Новое учение
не давало ничего, кроме того, что было до него: ту же жизнь, только с уничижениями, разочарованиями, и впереди обещало — смерть и тлен. Взявши девизы своих добродетелей из книги старого учения, оно обольстилось буквою их,
не вникнув в дух и глубину, и требовало исполнения этой «буквы» с такою злобой и нетерпимостью, против которой остерегало старое учение. Оставив себе одну животную жизнь, «новая
сила»
не создала, вместо отринутого старого, никакого другого, лучшего идеала жизни.
В ожидании какого-нибудь серьезного труда, какой могла
дать ей жизнь со временем, по ее уму и
силам, она положила
не избегать никакого дела, какое представится около нее, как бы оно просто и мелко ни было, — находя, что, под презрением к мелкому, обыденному делу и под мнимым ожиданием или изобретением какого-то нового, еще небывалого труда и дела, кроется у большей части просто лень или неспособность, или, наконец, больное и смешное самолюбие — ставить самих себя выше своего ума и
сил.
— Я и
не говорила бы, если б
не письма. Мне нужен покой… Бабушка! увези, спрячь меня… или я умру! Я устала…
силы нет…
дай отдохнуть… А он зовет туда… хочет прийти сам…
— Бабушка! ты
не поняла меня, — сказала она кротко, взяв ее за руки, — успокойся, я
не жалуюсь тебе на него. Никогда
не забывай, что я одна виновата — во всем… Он
не знает, что произошло со мной, и оттого пишет. Ему надо только
дать знать, объяснить, как я больна, упала духом, — а ты собираешься, кажется, воевать! Я
не того хочу. Я хотела написать ему сама и
не могла, — видеться недостает
сил, если б я и хотела…
— Я как-нибудь, через брата, или соберусь с
силами и сама отвечу на эти письма,
дам понять, в каком я положении, отниму всякие надежды на свидание. А теперь мне нужно пока
дать ему знать только, чтоб он
не ходил в беседку и
не ждал напрасно…
Неточные совпадения
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской
силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни
дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит по миру, //
Не отойдя сосет!
Где хватит
силы — выручит, //
Не спросит благодарности, // И
дашь, так
не возьмет!
Конечно, современные нам академии имеют несколько иной характер, нежели тот, который предполагал им
дать Двоекуров, но так как
сила не в названии, а в той сущности, которую преследует проект и которая есть
не что иное, как «рассмотрение наук», то очевидно, что, покуда царствует потребность в «рассмотрении», до тех пор и проект Двоекурова удержит за собой все значение воспитательного документа.
«Я ничего
не открыл. Я только узнал то, что я знаю. Я понял ту
силу, которая
не в одном прошедшем
дала мне жизнь, но теперь
дает мне жизнь. Я освободился от обмана, я узнал хозяина».
У всех было то же отношение к его предположениям, и потому он теперь уже
не сердился, но огорчался и чувствовал себя еще более возбужденным для борьбы с этою какою-то стихийною
силой, которую он иначе
не умел назвать, как «что Бог
даст», и которая постоянно противопоставлялась ему.