Неточные совпадения
—
Не боги горшки обжигают: пришло,
видно, ей в голову, — сказал Аянов.
Высокая,
не полная и
не сухощавая, но живая старушка… даже
не старушка, а лет около пятидесяти женщина, с черными живыми глазами и такой доброй и грациозной улыбкой, что когда и рассердится и засверкает гроза в глазах, так за этой грозой опять
видно чистое небо.
Райский нашел тысячи две томов и углубился в чтение заглавий. Тут были все энциклопедисты и Расин с Корнелем, Монтескье, Макиавелли, Вольтер, древние классики во французском переводе и «Неистовый Орланд», и Сумароков с Державиным, и Вальтер Скотт, и знакомый «Освобожденный Иерусалим», и «Илиада» по-французски, и Оссиан в переводе Карамзина, Мармонтель и Шатобриан, и бесчисленные мемуары. Многие еще
не разрезаны: как
видно, владетели, то есть отец и дед Бориса,
не успели прочесть их.
Видит серое небо, скудные страны и даже древние русские деньги; видит так живо, что может нарисовать, но
не знает, как «рассуждать» об этом: и чего тут рассуждать, когда ему и так
видно?
— Что это,
видно, папа
не будет? — сказала она, оглядываясь вокруг себя. — Это невозможно, что вы говорите! — тихо прибавила потом.
Видно, что ей живется крепко, хорошо, что она если и борется, то
не дает одолевать себя жизни, а сама одолевает жизнь и тратит силы в этой борьбе скупо.
Леонтий обмер, увидя тысячи три волюмов — и старые, запыленные, заплесневелые книги получили новую жизнь, свет и употребление, пока, как
видно из письма Козлова, какой-то Марк чуть было
не докончил дела мышей.
Видно было, что рядом с книгами, которыми питалась его мысль, у него горячо приютилось и сердце, и он сам
не знал, чем он так крепко связан с жизнью и с книгами,
не подозревал, что если б пропали книги,
не пропала бы жизнь, а отними у него эту живую «римскую голову», по всей жизни его прошел бы паралич.
Вот что-то похожее: бродит,
не примиряется с судьбой, ничего
не делает (я хоть рисую и хочу писать роман), по лицу
видно, что ничем и никем
не доволен…
Он вспомнил, что и с Марфенькой сначала
не вязался разговор. Но там это было от ее ребяческой застенчивости, а здесь
не то. Вера
не застенчива: это
видно сразу, а как будто холодна, как будто вовсе
не интересовалась им.
— Прости ему, Господи: сам
не знает, что говорит! Эй, Борюшка,
не накликай беду!
Не сладко покажется, как бревно ударит по голове. Да, да, — помолчавши, с тихим вздохом прибавила она, — это так уж в судьбе человеческой написано, — зазнаваться. Пришла и твоя очередь зазнаться:
видно, наука нужна. Образумит тебя судьба, помянешь меня!
— А ты
не шути этим, — остановила ее бабушка, — он, пожалуй, и убежит. И
видно, что вы давно
не были, — обратилась она к Викентьеву, — стали спрашивать позволения отобедать!
На солнышке ее почти
не видать, и все она таится во тьме своих холодильников:
видно в глубине подвала только ее лицо с синевато-красным румянцем, все прочее сливается с мраком домашних пещер.
— Какая ты красная, Вера: везде свобода! Кто это нажужжал тебе про эту свободу!.. Это,
видно, какой-то дилетант свободы! Этак нельзя попросить друг у друга сигары или поднять тебе вот этот платок, что ты уронила под ноги,
не сделавшись крепостным рабом! Берегись: от свободы до рабства, как от разумного до нелепого — один шаг! Кто это внушил тебе?
Не все, конечно, знает Вера в игре или борьбе сердечных движений, но, однако же, она, как по всему
видно, понимает, что там таится целая область радостей, горя, что ум, самолюбие, стыдливость, нега участвуют в этом вихре и волнуют человека. Инстинкт у ней шел далеко впереди опыта.
В нем все открыто, все сразу
видно для наблюдателя, все слишком просто,
не заманчиво,
не таинственно,
не романтично. Про него нельзя было сказать «умный человек» в том смысле, как обыкновенно говорят о людях, замечательно наделенных этою силою; ни остроумием, ни находчивостью его тоже упрекнуть было нельзя.
Да,
видно,
не везде пригожи они, эти старые обычаи!
«Вот страсти хотел, — размышлял Райский, — напрашивался на нее, а
не знаю, страсть ли это! Я ощупываю себя: есть ли страсть, как будто хочу узнать, целы ли у меня ребра или нет ли какого-нибудь вывиха? Вон и сердце
не стучит!
Видно, я сам
не способен испытывать страсть!»
— Если она
не любит меня, как говорит и как
видно по всему, то зачем удержала меня? зачем позволила любить? Кокетство, каприз или… Надо бы допытаться… — шептал он.
— Шила в мешке
не утаишь. Сразу
видно, — свободный ум, — стало быть, вы живая, а
не мертвая: это главное. А остальное все придет, нужен случай. Хотите, я…
Он едва договорил и с трудом вздохнул, скрадывая тяжесть этого вздоха от Веры. Голос у него дрожал против воли.
Видно было, что эта «тайна», тяжесть которой он хотел облегчить для Веры, давила теперь
не одну ее, но и его самого. Он страдал — и хотел во что бы то ни стало скрыть это от нее…
А там, без четверти в пять часов, пробирался к беседке Тушин. Он знал местность, но,
видно, давно
не был и забыл, потому что глядел направо, налево, брал то в ту, то в другую сторону, по едва заметной тропинке, и никак
не мог найти беседки. Он остановился там, где кусты были чаще и гуще, припоминая, что беседка была где-то около этого места.
— И
видно, что вы
не деревенский житель,
не хозяин, — заметил он, — лесная усадьба и село, а крыши соломенные — это даже невыгодно! Лес свой, как же избам разваливаться!
— Что Бог даст! — в глубокой печали шептала Татьяна Марковна. — Бог судит людей через людей — и пренебрегать их судом нельзя! Надо смириться.
Видно, мера еще
не исполнилась!..