Неточные совпадения
Полоумную Феклушку
нарисовал в пещере, очень удачно осветив одно
лицо и разбросанные волосы, корпус же скрывался во мраке: ни терпенья, ни уменья не хватило у него доделывать руки, ноги и корпус. И как целое утро высидеть, когда солнце так весело и щедро льет лучи на луг и реку…
Три полотна переменил он и на четвертом
нарисовал ту голову, которая снилась ему, голову Гектора и
лицо Андромахи и ребенка. Но рук не доделал: «Это последнее дело, руки!» — думал он. Костюмы набросал наобум, кое-как, что наскоро прочел у Гомера: других источников под рукой не было, а где их искать и скоро ли найдешь?
Райскому хотелось
нарисовать эту группу усталых, серьезных, буро-желтых, как у отаитян,
лиц, эти черствые, загорелые руки, с негнущимися пальцами, крепко вросшими, будто железными, ногтями, эти широко и мерно растворяющиеся рты и медленно жующие уста, и этот — поглощающий хлеб и кашу — голод.
Он
рисует эти загорелые
лица, их избы, утварь, ловит воздух, то есть набросает слегка эскиз и спрячет в портфель, опять «до времени».
Марк погрузился в себя и не занимался больше Райским, а Райский, напротив, вглядывался в него, изучал выражение
лица, следил за движениями, стараясь помочь фантазии, которая, по обыкновению,
рисовала портрет за портретом с этой новой личности.
Вот что-то похожее: бродит, не примиряется с судьбой, ничего не делает (я хоть
рисую и хочу писать роман), по
лицу видно, что ничем и никем не доволен…
— Вижу, вижу: и
лицо у вас пылает, и глаза горят — и всего от одной рюмки: то ли будет, как выпьете еще! Тогда тут же что-нибудь сочините или
нарисуете. Выпейте, не хотите ли?
— Давеча, действительно, — обратился к ней князь, несколько опять одушевляясь (он, казалось, очень скоро и доверчиво одушевлялся), — действительно у меня мысль была, когда вы у меня сюжет для картины спрашивали, дать вам сюжет:
нарисовать лицо приговоренного за минуту до удара гильотины, когда еще он на эшафоте стоит, пред тем как ложиться на эту доску.
Неточные совпадения
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его
рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в
лице его погряз и весь Глупов.
Обернулись, ан бригадир, весь пьяный, смотрит на них из окна и лыка не вяжет, а Домашка Стрельчиха угольком фигуры у него на
лице рисует.
Он
рисовал эту новую позу, и вдруг ему вспомнилось с выдающимся подбородком энергическое
лицо купца, у которого он брал сигары, и он это самое
лицо, этот подбородок
нарисовал человеку.
Прошу посмотреть на него, когда он сидит среди своих подчиненных, — да просто от страха и слова не выговоришь! гордость и благородство, и уж чего не выражает
лицо его? просто бери кисть, да и
рисуй:
Странно то, что я как теперь вижу все
лица дворовых и мог бы
нарисовать их со всеми мельчайшими подробностями; но
лицо и положение maman решительно ускользают из моего воображения: может быть, оттого, что во все это время я ни разу не мог собраться с духом взглянуть на нее. Мне казалось, что, если бы я это сделал, ее и моя горесть должны бы были дойти до невозможных пределов.