— Я, может быть, объясню вам… И тогда мы простимся с вами иначе, лучше, как брат с сестрой, а теперь… я не могу! Впрочем, нет! — поспешно заключила, махнув рукой, — уезжайте! Да окажите дружбу, зайдите в людскую и скажите Прохору, чтоб в пять часов готова была бричка, а
Марину пошлите ко мне. На случай, если вы уедете без меня, — прибавила она задумчиво, почти с грустью, — простимтесь теперь! Простите меня за мои странности… (она вздохнула) и примите поцелуй сестры…
Неточные совпадения
Вон, кажется, еще знакомое лицо: как будто
Марина или Федосья — что-то в этом роде: он смутно припомнил молодую, лет пятнадцати девушку, похожую на эту самую, которая теперь
шла через двор.
Он медленно взглянул исподлобья, сначала на барыню, потом на Райского, и, медленно обернувшись, задумчиво прошел двор, отворил дверь и боком перешагнул порог своей комнаты. А Егорка, пока Савелий
шел по двору, скаля зубы, показывал на него сзади пальцем дворне и толкал
Марину к окну, чтобы она взглянула на своего супруга.
С Савельем случилось то же, что с другими: то есть он поглядел на нее раза два исподлобья, и хотя был некрасив, но удостоился ее благосклонного внимания, ни более ни менее, как прочие. Потом
пошел к барыне просить позволения жениться на
Марине.
— Вот тебе и «непременно»! — шепнула Татьяна Марковна, — видишь! Теперь
пойдет таскаться, не отучишь ее! Принесла нелегкая! Стоит
Марины! Что это, по-твоему: тоже драма?
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что в роман: черту, сцену, лицо, записал бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и
Марину, потом смотрел на Волгу, на ее течение, слушал тишину и глядел на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и
шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь к созданным им мотивам, бросал их на бумагу и прятал в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет.
Если сам он
идет по двору или по саду, то пройти бы ему до конца, не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит в противоположную от ее окон сторону, оборотится к ним будто невзначай и встретит ее взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней
Марину, где она, что делает, а если потеряет ее из вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
Он опять подкарауливал в себе подозрительные взгляды, которые бросал на Веру, раз или два он спрашивал у
Марины, дома ли барышня, и однажды, не заставши ее в доме, полдня просидел у обрыва и, не дождавшись,
пошел к ней и спросил, где она была, стараясь сделать вопрос небрежно.
— Ни за что не
пойду! И сохрани Господи! — отвечала она и
Марине, и Василисе.
— Врешь все! — с досадой продолжал Райский, — ты подглядываешь за
Мариной: это… скверно, — хотел он сказать, но не договорил и
пошел.
Он
пошел к Вере, но ее не было дома.
Марина сказала, что барышня ко всенощной
пошла, но только не знала, в какую церковь, в слободе или в деревенский приход на гору.
Нужно было узнать, не вернулась ли Вера во время его отлучки. Он велел разбудить и позвать к себе
Марину и
послал ее посмотреть, дома ли барышня, или «уж вышла гулять».
Тут случилось в дворне не новое событие. Савелий чуть не перешиб спину
Марине поленом, потому что хватился ее на заре, в день отъезда гостей,
пошел отыскивать и видел, как она шмыгнула из комнаты, где поместили лакея Викентьевой. Она пряталась целое утро по чердакам, в огороде, наконец пришла, думая, что он забыл.
Неточные совпадения
Да,
Марина отвлекает на себя его тревожные мысли, она — самое существенное в жизни его, и если раньше он куда-то
шел, то теперь остановился пред нею или рядом с ней.
Марина не пошевелилась, а круг
пошел медленнее, но лысый, взмахнув руками, сказал:
Самгин
пошел и дорогой подумал, что он утверждает в правах наследства не Турчанинова, молодого, наивного иностранца, а вдову купца первой гильдии
Марину Петровну Зотову.
— Да! — знаешь, кого я встретила?
Марину. Она тоже вдова, давно уже. Ах, Клим, какая она! Огромная, красивая и… торгует церковной утварью! Впрочем — это мелочь. Она — удивительна! Торговля — это ширма. Я не могу рассказать тебе о ней всего, — наш поезд
идет в двенадцать тридцать две.
Идти к ней вечером — не хотелось, но он сообразил, что, если не
пойдет, она явится сама и, возможно, чем-нибудь скомпрометирует его в глазах брата, нахлебников,
Марины.