В глазах был испуг и тревога. Она несколько раз трогала
лоб рукой и села было к столу, но в ту же минуту встала опять, быстро сдернула с плеч платок и бросила в угол за занавес, на постель, еще быстрее отворила шкаф, затворила опять, ища чего-то глазами по стульям, на диване — и, не найдя, что ей нужно, села на стул, по-видимому, в изнеможении.
Неточные совпадения
Но чертить зрачки, носы, линии
лба, ушей и
рук по сту раз — ему было до смерти скучно.
— Что вы это ему говорите: он еще дитя! — полугневно заметила бабушка и стала прощаться. Полина Карповна извинялась, что муж в палате, обещала приехать сама, а в заключение взяла
руками Райского за обе щеки и поцеловала в
лоб.
Там, у царицы пира, свежий, блистающий молодостью
лоб и глаза, каскадом падающая на затылок и шею темная коса, высокая грудь и роскошные плечи. Здесь — эти впадшие, едва мерцающие, как искры, глаза, сухие, бесцветные волосы, осунувшиеся кости
рук… Обе картины подавляли его ужасающими крайностями, между которыми лежала такая бездна, а между тем они стояли так близко друг к другу. В галерее их не поставили бы рядом: в жизни они сходились — и он смотрел одичалыми глазами на обе.
Она равнодушно глядела на изношенный рукав, как на дело до нее не касающееся, потом на всю фигуру его, довольно худую, на худые
руки, на выпуклый
лоб и бесцветные щеки. Только теперь разглядел Леонтий этот, далеко запрятанный в черты ее лица, смех.
Он потянулся и зевнул, глядя на Марфеньку, любуясь нежной белизной ее
лба, мягкостью и здоровым цветом щек и
рук.
Она дотронулась
рукой до его
лба.
Райский только знает, что мажет. Она уж раза два пошамкала губами, и две-три капли со
лба у ней упали на
руки.
— Ульяна Андреевна, опомнитесь! — говорил он, ставши на колени, целуя ей
руки,
лоб, глаза.
Не раз от этих потех Тушин недели по три лежал с завязанной
рукой, с попорченным ухарской тройкой плечом, а иногда с исцарапанным медвежьей лапой
лбом.
Она обеими
руками взяла его голову, поцеловала в
лоб и быстро пошла прочь.
Он махнул
рукой и приложил ее к горячему
лбу.
Где замечала явную ложь, софизмы, она боролась, проясняла себе туман, вооруженная своими наблюдениями, логикой и волей. Марк топал в ярости ногами, строил батареи из своих доктрин и авторитетов — и встречал недоступную стену. Он свирепел, скалил зубы, как «волк», но проводником ее отповедей служили бархатные глаза, каких он не видал никогда, и
лба его касалась твердая, но нежная
рука, и он, рыча про себя, ложился смиренно у ног ее, чуя победу и добычу впереди, хотя и далеко.
Когда Вера, согретая в ее объятиях, тихо заснула, бабушка осторожно встала и, взяв ручную лампу, загородила
рукой свет от глаз Веры и несколько минут освещала ее лицо, глядя с умилением на эту бледную, чистую красоту
лба, закрытых глаз и на все, точно
рукой великого мастера изваянные, чистые и тонкие черты белого мрамора, с глубоким, лежащим в них миром и покоем.
«Не могу, сил нет, задыхаюсь!» — Она налила себе на
руки одеколон, освежила
лоб, виски — поглядела опять, сначала в одно письмо, потом в другое, бросила их на стол, твердя: «Не могу, не знаю, с чего начать, что писать? Я не помню, как я писала ему, что говорила прежде, каким тоном… Все забыла!»
Впоследствии я часто стал замечать то же и дома во время его молитвы. Порой он подносил ко
лбу руку, сложенную для креста, отнимал ее, опять прикладывал ко лбу с усилием, как будто что-то вдавливая в голову, или как будто что-то мешает ему докончить начатое. Затем, перекрестившись, он опять шептал много раз «Отче… Отче… Отче…», пока молитва не становилась ровной. Иной раз это не удавалось… Тогда, усталый, он подымался и долго ходил по комнатам, взволнованный и печальный. Потом опять принимался молиться.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по
лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул
рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Недурной наружности, в партикулярном платье, ходит этак по комнате, и в лице этакое рассуждение… физиономия… поступки, и здесь (вертит
рукою около
лба)много, много всего.
Склонив свою чернокурчавую голову, она прижала
лоб к холодной лейке, стоявшей на перилах, и обеими своими прекрасными
руками, со столь знакомыми ему кольцами, придерживала лейку.
— Как вам не совестно не дать знать, — сказала она, подавая
руку Сергею Ивановичу и подставляя ему
лоб.
Она взглянула на него серьезно, потом оперла нахмуренный
лоб на
руку и стала читать. Изредка она взглядывала на него, спрашивая у него взглядом: «то ли это, что я думаю?».