Неточные совпадения
— Полноте притворяться, полноте! Бог с вами, кузина: что мне за дело? Я
закрываю глаза и уши, я слеп, глух и нем, — говорил он,
закрывая глаза и уши. — Но если, — вдруг прибавил он, глядя прямо
на нее, — вы почувствуете
все, что я говорил, предсказывал, что, может быть, вызвал в вас…
на свою шею — скажете ли вы мне!.. я стою этого.
Все прочее вылетело опять из головы: бабушкины гости, Марк, Леонтий, окружающая идиллия — пропали из
глаз. Одна Вера стояла
на пьедестале, освещаемая блеском солнца и сияющая в мраморном равнодушии, повелительным жестом запрещающая ему приближаться, и он
закрывал глаза перед ней, клонил голову и мысленно говорил...
Шум
все ближе, ближе, наконец из кустов выскочил
на площадку перед обрывом Райский, но более исступленный и дикий, чем раненый зверь. Он бросился
на скамью, выпрямился и сидел минуты две неподвижно, потом всплеснул руками и
закрыл ими
глаза.
Долго после молитвы сидела она над спящей, потом тихо легла подле нее и окружила ее голову своими руками. Вера пробуждалась иногда, открывала
глаза на бабушку, опять
закрывала их и в полусне приникала
все плотнее и плотнее лицом к ее груди, как будто хотела глубже зарыться в ее объятия.
Неточные совпадения
Левин положил брата
на спину, сел подле него и не дыша глядел
на его лицо. Умирающий лежал,
закрыв глаза, но
на лбу его изредка шевелились мускулы, как у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь в нем, но, несмотря
на все усилия мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого лица и игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что
всё так же темно остается для Левина.
Он сделался бледен как полотно, схватил стакан, налил и подал ей. Я
закрыл глаза руками и стал читать молитву, не помню какую… Да, батюшка, видал я много, как люди умирают в гошпиталях и
на поле сражения, только это
все не то, совсем не то!.. Еще, признаться, меня вот что печалит: она перед смертью ни разу не вспомнила обо мне; а кажется, я ее любил как отец… ну, да Бог ее простит!.. И вправду молвить: что ж я такое, чтоб обо мне вспоминать перед смертью?
— Я сама, — говорила Наталья Савишна, — признаюсь, задремала
на кресле, и чулок вывалился у меня из рук. Только слышу я сквозь сон — часу этак в первом, — что она как будто разговаривает; я открыла
глаза, смотрю: она, моя голубушка, сидит
на постели, сложила вот этак ручки, а слезы в три ручья так и текут. «Так
все кончено?» — только она и сказала и
закрыла лицо руками. Я вскочила, стала спрашивать: «Что с вами?»
«Урод. Чего боится?
На первый раз
закрыл бы
глаза, как будто касторку принимает, вот и
все».
Самгин, оглушенный, стоял
на дрожащих ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно спина пальто примерзла к стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и
закрыть глаз, —
все еще падала взметенная взрывом белая пыль, клочья шерсти; раненый полицейский, открыв лицо, тянул
на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то
все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей домов и становились в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал: