Неточные совпадения
Снились ему такие горячие сны о далеких странах, о необыкновенных людях
в латах, и каменистые
пустыни Палестины блистали перед ним своей сухой, страшной красотой: эти пески и зной, эти люди, которые умели
жить такой крепкой и трудной жизнью и умирать так легко!
«Да, артист не должен пускать корней и привязываться безвозвратно, — мечтал он
в забытьи, как
в бреду. — Пусть он любит, страдает, платит все человеческие дани… но пусть никогда не упадет под бременем их, но расторгнет эти узы, встанет бодр, бесстрастен, силен и творит: и
пустыню, и каменья, и наполнит их жизнью и покажет людям — как они
живут, любят, страдают, блаженствуют и умирают… Зачем художник послан
в мир!..»
Я согласен терпеть всякие мучения,
жить в пустыне без матери, кормить медведей из собственных рук, но только сначала съесть бы хоть один пирожок с капустой!
Придя домой, я, чтобы не видеть, как ужинают, поскорее ложусь в постель и, закрывши глаза, мечтаю о том, как хорошо было бы претерпеть мучения от какого-нибудь Ирода или Диоскора,
жить в пустыне и, подобно старцу Серафиму, кормить медведей, жить в келии и питаться одной просфорой, раздать имущество бедным, идти в Киев.
Неточные совпадения
Вперед, вперед, моя исторья! // Лицо нас новое зовет. //
В пяти верстах от Красногорья, // Деревни Ленского,
живет // И здравствует еще доныне //
В философической
пустыне // Зарецкий, некогда буян, // Картежной шайки атаман, // Глава повес, трибун трактирный, // Теперь же добрый и простой // Отец семейства холостой, // Надежный друг, помещик мирный // И даже честный человек: // Так исправляется наш век!
Она бы пошла на это нарочно сама, а
в четвертом и
в пятом веках ушла бы
в Египетскую
пустыню и
жила бы там тридцать лет, питаясь кореньями, восторгами и видениями.
«”И дым отечества нам сладок и приятен”. Отечество пахнет скверно. Слишком часто и много крови проливается
в нем. “Безумство храбрых”… Попытка выскочить “из царства необходимости
в царство свободы”… Что обещает социализм человеку моего типа? То же самое одиночество, и, вероятно, еще более резко ощутимое “
в пустыне — увы! — не безлюдной”… Разумеется, я не доживу до “царства свободы”…
Жить для того, чтоб умереть, — это плохо придумано».
Я теперь живой, заезжий свидетель того химически-исторического процесса,
в котором
пустыни превращаются
в жилые места, дикари возводятся
в чин человека, религия и цивилизация борются с дикостью и вызывают к жизни спящие силы.
Отъезжайте верст за тридцать от Петербурга или от Москвы куда-нибудь
в лес — и вы будете точно
в такой же
пустыне; вообразите только, что кругом никого нет верст на тысячу, как я воображаю, что здесь поблизости
живут.