Неточные совпадения
Он родился, учился, вырос и дожил до старости в Петербурге, не выезжая далее Лахты и Ораниенбаума с одной, Токсова и Средней Рогатки с
другой стороны. От этого в нем отражались, как солнце в капле, весь петербургский мир, вся петербургская практичность, нравы, тон,
природа, служба — эта вторая петербургская
природа, и более ничего.
Он повел было жизнь холостяка, пересиливал годы и
природу, но не пересилил и только смотрел, как ели и пили
другие, а у него желудок не варил. Но он уже успел нанести смертельный удар своему состоянию.
С одной стороны, фантазия обольщает, возводит все в идеал: людей,
природу, всю жизнь, все явления, а с
другой — холодный анализ разрушает все — и не дает забываться, жить: оттуда вечное недовольство, холод…
Природа вложила только страсть в живые организмы,
другого она ничего не дает.
Это влечение к всякой видимой красоте, всего более к красоте женщины, как лучшего создания
природы, обличает высшие человеческие инстинкты, влечение и к
другой красоте, невидимой, к идеалам добра, изящества души, к красоте жизни!
Одна Вера ничего этого не знала, не подозревала и продолжала видеть в Тушине прежнего
друга, оценив его еще больше с тех пор, как он явился во весь рост над обрывом и мужественно перенес свое горе, с прежним уважением и симпатией протянул ей руку, показавшись в один и тот же момент и добрым, и справедливым, и великодушным — по своей
природе, чего брат Райский, более его развитой и образованный, достигал таким мучительным путем.
Райский, живо принимая впечатления, меняя одно на
другое, бросаясь от искусства к
природе, к новым людям, новым встречам, — чувствовал, что три самые глубокие его впечатления, самые дорогие воспоминания, бабушка, Вера, Марфенька — сопутствуют ему всюду, вторгаются во всякое новое ощущение, наполняют собой его досуги, что с ними тремя — он связан и той крепкой связью, от которой только человеку и бывает хорошо — как ни от чего не бывает, и от нее же бывает иногда больно, как ни от чего, когда судьба неласково дотронется до такой связи.
Три фигуры следовали за ним и по ту сторону Альп, когда перед ним встали
другие три величавые фигуры:
природа, искусство, история…
Сначала я писал напыщенно-риторическим стилем а la Гоголь, потом старательно усвоил себе манеру красивых описаний а la Тургенев и только под конец понял, что к гоголевская природа и тургеневская — обе не русские, и под ними может смело подписаться всякая
другая природа, за очень немногими исключениями.
Людей и свет изведал он // И знал неверной жизни цену. // В сердцах друзей нашед измену, // В мечтах любви безумный сон, // Наскуча жертвой быть привычной // Давно презренной суеты, // И неприязни двуязычной, // И простодушной клеветы, // Отступник света,
друг природы, // Покинул он родной предел // И в край далекий полетел // С веселым призраком свободы.
Неточные совпадения
Стародум. Богату! А кто богат? Да ведаешь ли ты, что для прихотей одного человека всей Сибири мало!
Друг мой! Все состоит в воображении. Последуй
природе, никогда не будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат не будешь.
— Валом валит солдат! — говорили глуповцы, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой
природой созданы для того, чтоб ходить без конца, ходить по всем направлениям. Что они спускаются с одной плоской возвышенности для того, чтобы лезть на
другую плоскую возвышенность, переходят через один мост для того, чтобы перейти вслед за тем через
другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
Он никогда не бесновался, не закипал, не мстил, не преследовал, а подобно всякой
другой бессознательно действующей силе
природы, шел вперед, сметая с лица земли все, что не успевало посторониться с дороги.
Его кожа имела какую-то женскую нежность; белокурые волосы, вьющиеся от
природы, так живописно обрисовывали его бледный, благородный лоб, на котором, только при долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин, пересекавших одна
другую и, вероятно, обозначавшихся гораздо явственнее в минуты гнева или душевного беспокойства.
Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива
природы, венчанные дерзкими дивами искусства, города с многооконными высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в вечной пыли водопадов; не опрокинется назад голова посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные глыбы; не блеснут сквозь наброшенные одна на
другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз, не блеснут сквозь них вдали вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные ясные небеса.