Неточные совпадения
Райский тоже, увидя свою комнату, следя за бабушкой, как она чуть не сама
делала ему
постель, как опускала занавески, чтоб утром не беспокоило его солнце, как заботливо расспрашивала,
в котором часу его будить, что приготовить — чаю или кофе поутру, масла или яиц, сливок или варенья, — убедился, что бабушка не все угождает себе этим, особенно когда она попробовала рукой, мягка ли перина, сама поправила подушки повыше и велела поставить графин с водой на столик, а потом раза три заглянула, спит ли он, не беспокойно ли ему, не нужно ли чего-нибудь.
Наконец, пролежав напрасно, без сна, с час
в постели, она встала, вытерла лицо огуречным рассолом, что
делала обыкновенно от загара, потом перекрестилась и заснула.
Она легла
в постель, почти машинально, как будто не понимая, что
делает. Василиса раздела ее, обложила теплыми салфетками, вытерла ей руки и ноги спиртом и, наконец, заставила проглотить рюмку теплого вина. Доктор велел ее не беспокоить, оставить спать и потом дать лекарство, которое прописал.
Неточные совпадения
Он у
постели больной жены
в первый раз
в жизни отдался тому чувству умиленного сострадания, которое
в нем вызывали страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние
в том, что он желал ее смерти, и, главное, самая радость прощения
сделали то, что он вдруг почувствовал не только утоление своих страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде не испытывал.
— Оставь меня
в покое, — строго сказал Самгин и быстро пошел
в спальню за бельем для
постели себе; ему удалось
сделать это, не столкнувшись с женой, а утром Анфимьевна, вздыхая, сообщила ему:
Она редко отказывала ему и никогда не отказывала под этим предлогом. Просить ее было бы унизительно, он тоже никогда не
делал этого. Он лег
в свою
постель обиженным.
А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если
в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь — он спит непокойно, просыпается, вскакивает с
постели, иногда плачет холодными слезами безнадежности по светлом, навсегда угаснувшем идеале жизни, как плачут по дорогом усопшем, с горьким чувством сознания, что недовольно
сделали для него при жизни.
Она молча приняла обязанности
в отношении к Обломову, выучила физиономию каждой его рубашки, сосчитала протертые пятки на чулках, знала, какой ногой он встает с
постели, замечала, когда хочет сесть ячмень на глазу, какого блюда и по скольку съедает он, весел он или скучен, много спал или нет, как будто
делала это всю жизнь, не спрашивая себя, зачем, что такое ей Обломов, отчего она так суетится.