Неточные совпадения
Полдень знойный; на небе ни облачка. Солнце стоит неподвижно над головой и жжет
траву. Воздух перестал струиться и висит без движения. Ни дерево, ни вода не шелохнутся; над деревней и
полем лежит невозмутимая тишина — все как будто вымерло. Звонко и далеко раздается человеческий голос в пустоте. В двадцати саженях слышно, как пролетит и прожужжит жук, да в густой
траве кто-то все храпит, как будто кто-нибудь завалился туда и спит сладким сном.
Он был как будто один в целом мире; он на цыпочках убегал от няни, осматривал всех, кто где спит; остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то во сне; потом с замирающим сердцем взбегал на галерею, обегал по скрипучим доскам кругом, лазил на голубятню, забирался в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил глазами его
полет в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет в
траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и смотрит, что из нее будет, или проткнет сквозь нее соломинку и следит, как она летает с этим прибавлением; с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная жертва бьется и жужжит у него в лапах.
Смерть у них приключалась от вынесенного перед тем из дома покойника головой, а не ногами из ворот; пожар — от того, что собака выла три ночи под окном; и они хлопотали, чтоб покойника выносили ногами из ворот, а ели все то же, по стольку же и спали по-прежнему на голой
траве; воющую собаку били или сгоняли со двора, а искры от лучины все-таки сбрасывали в трещину гнилого
пола.
— Потом, как свалит жара, отправили бы телегу с самоваром, с десертом в березовую рощу, а не то так в
поле, на скошенную
траву, разостлали бы между стогами ковры и так блаженствовали бы вплоть до окрошки и бифштекса.
— А вот ландыши! Постойте, я нарву, — говорил он, нагибаясь к
траве, — те лучше пахнут:
полями, рощей; природы больше. А сирень все около домов растет, ветки так и лезут в окно, запах приторный. Вон еще роса на ландышах не высохла.
В саду старик в глухом клетчатом жилете
полол траву на грядках. Лицо и шея у него были фиолетовые, цвета гниющего мяса. Поймав взгляд Самгина, Никонова торопливо сказала:
Ах ты, горе великое, // Тоска-печаль несносная! // Куда бежать, тоску девать? // В леса бежать — листья шумят, // Листья шумят, часты кусты, // Часты кусты ракитовы. // Пойду с горя в чисто поле, // В чистом
поле трава растет, // Цветы цветут лазоревы. // Сорву цветок, совью венок, // Совью венок милу дружку, // Милу дружку на головушку: // «Носи венок — не скидывай, // Терпи горе — не сказывай».
Идем, бывало, с места на место, на новую работу степями, Лука Кирилов впереди всех нарезным сажнем вместо палочки помахивает, за ним на возу Михайлица с богородичною иконой, а за ними мы все артелью выступаем, а тут в
поле травы, цветы по лугам, инде стада пасутся, и свирец на свирели играет… то есть просто сердцу и уму восхищение!
Неточные совпадения
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно;
травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка, и зерно было такое тощее, что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные ими
поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя в
поле пищи, она бежала в город и наполняла улицы.
Но бригадир был непоколебим. Он вообразил себе, что
травы сделаются зеленее и цветы расцветут ярче, как только он выедет на выгон."Утучнятся
поля, прольются многоводные реки, поплывут суда, процветет скотоводство, объявятся пути сообщения", — бормотал он про себя и лелеял свой план пуще зеницы ока."Прост он был, — поясняет летописец, — так прост, что даже после стольких бедствий простоты своей не оставил".
Когда они проехали лес, всё внимание его поглотилось видом парового
поля на бугре, где желтеющего
травой, где сбитого и изрезанного клетками, где уваленного кучами, а где и вспаханного.
Всё, что он видел в окно кареты, всё в этом холодном чистом воздухе, на этом бледном свете заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши домов, блестящие в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и
трав, и
поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.
Со всех сторон из
травы уже стал подыматься густой храп спящего воинства, на который отзывались с
поля звонкими ржаньями жеребцы, негодующие на свои спутанные ноги.