Неточные совпадения
Захар тронулся окончательно последними жалкими
словами. Он начал понемногу всхлипывать; сипенье и хрипенье слились в этот раз в
одну, невозможную ни для какого инструмента ноту, разве только для какого-нибудь китайского гонга
или индийского тамтама.
Любила она музыку, но пела чаще втихомолку,
или Штольцу,
или какой-нибудь пансионной подруге; а пела она, по
словам Штольца, как ни
одна певица не поет.
Рук своих он как будто стыдился, и когда говорил, то старался прятать
или обе за спину,
или одну за пазуху, а другую за спину. Подавая начальнику бумагу и объясняясь, он
одну руку держал на спине, а средним пальцем другой руки, ногтем вниз, осторожно показывал какую-нибудь строку
или слово и, показав, тотчас прятал руку назад, может быть, оттого, что пальцы были толстоваты, красноваты и немного тряслись, и ему не без причины казалось не совсем приличным выставлять их часто напоказ.
Зато после, дома, у окна, на балконе, она говорит ему
одному, долго говорит, долго выбирает из души впечатления, пока не выскажется вся, и говорит горячо, с увлечением, останавливается иногда, прибирает
слово и на лету хватает подсказанное им выражение, и во взгляде у ней успеет мелькнуть луч благодарности за помощь.
Или сядет, бледная от усталости, в большое кресло, только жадные, неустающие глаза говорят ему, что она хочет слушать его.
Неточные совпадения
Кити, всё более хмурясь, молчала, и Варенька говорила
одна, стараясь смягчить и успокоить ее и видя собиравшийся взрыв, она не знала чего, — слез
или слов.
У всякого есть свой задор: у
одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть
одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу
или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя
или ямщиков, —
словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.
Последние
слова он уже сказал, обратившись к висевшим на стене портретам Багратиона и Колокотрони, [Колокотрони — участник национально-освободительного движения в Греции в 20-х г. XIX в.] как обыкновенно случается с разговаривающими, когда
один из них вдруг, неизвестно почему, обратится не к тому лицу, к которому относятся
слова, а к какому-нибудь нечаянно пришедшему третьему, даже вовсе незнакомому, от которого знает, что не услышит ни ответа, ни мнения, ни подтверждения, но на которого, однако ж, так устремит взгляд, как будто призывает его в посредники; и несколько смешавшийся в первую минуту незнакомец не знает, отвечать ли ему на то дело, о котором ничего не слышал,
или так постоять, соблюдши надлежащее приличие, и потом уже уйти прочь.
А уж куды бывает метко все то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племен, а всё сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за
словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос
или губы, —
одной чертой обрисован ты с ног до головы!
— По сту! — вскричал Чичиков, разинув рот и поглядевши ему в самые глаза, не зная, сам ли он ослышался,
или язык Собакевича по своей тяжелой натуре, не так поворотившись, брякнул вместо
одного другое
слово.