Неточные совпадения
— Ну вот, шутка! — говорил Илья Ильич. — А как дико жить сначала на
новой квартире! Скоро ли привыкнешь? Да я ночей пять не усну на
новом месте; меня тоска загрызет, как встану да увижу вон вместо этой вывески токаря другое что-нибудь, напротив, или вон ежели из окна не выглянет эта стриженая старуха перед обедом, так мне и скучно… Видишь ли ты там теперь, до чего доводил барина — а? — спросил с
упреком Илья Ильич.
Я был вполне убежден, что никогда более не подвергнусь
новому упреку в бесхарактерности, ибо эти часы, этот гадкий подарок моего гадкого крестного, мне вдруг до такой степени опротивели, что я даже никак не в состоянии был понять, как мог я сожалеть о них, как мог выканючивать их у какого-то Трофимыча, который к тому же еще вправе думать, что обошелся со мною великодушно!
Неточные совпадения
И вдруг… рухнуло разом все это здание недовольства,
упреков, критиканств и негодований! вдруг оказалось, что
новый Рим вовсе не утопает в разврате безначалия и что даже Рима совсем никакого нет…
Перебранка, насмешки,
упреки и увещевания — всё вдруг затихает, над толпой проносится какое-то
новое, словно примиряющее людей веяние, — забастовщики смотрят угрюмее и, в то же время, сдвигаются плотнее, в толпе раздаются возгласы: — Солдаты!
Иван Никифорович, в
упрек Ивану Ивановичу, выстроил
новый гусиный хлев, хотя немного подальше прежнего, и совершенно застроился от Ивана Ивановича, так что сии достойные люди никогда почти не видали в лицо друг друга, — и дело все лежало, в самом лучшем порядке, в шкафу, который сделался мраморным от чернильных пятен.
О сеньор, нам очень плохо! // Случайно я проведал стороною, // Что к ним из Рима будет
новый член, // Какой-то дон Йеронимо. Он в Кадикс // На корабле на днях приехать должен. // Святых он братий хочет подтянуть; // Они его со страхом ожидают; // Чтоб избежать в бездействии
упрека, // Формальный вам готовится процесс; // Арестовать должны вас очень скоро. // Меж тем разосланы во все концы // Глашатаи, чтоб ваше отлученье // От церкви и закона объявить. // Пропали мы совсем!
решает он, — чтоб «разгадать загадку», а собственно, чтоб удержать Софью, когда она рванулась прочь при
новой стреле, пущенной в Молчалина. Это не притворство, а уступка, которой он хочет выпросить то, чего нельзя выпросить, — любви, когда ее нет. В его речи уже слышится молящий тон, нежные
упреки, жалобы: