Неточные совпадения
У него было еще три комнаты, но он редко
туда заглядывал, утром разве, и то
не всякий день, когда человек мел кабинет его, чего всякий день
не делалось.
Я баб погнал по мужей: бабы те
не воротились, а проживают, слышно, в Челках, а в Челки поехал кум мой из Верхлева; управляющий послал его
туда: соху, слышь, заморскую привезли, а управляющий послал кума в Челки оную соху посмотреть.
— Да что ж мне до всего до этого за дело? — сказал с нетерпением Обломов. — Я
туда не перееду.
— И ему напиши, попроси хорошенько: «Сделаете, дескать, мне этим кровное одолжение и обяжете как христианин, как приятель и как сосед». Да приложи к письму какой-нибудь петербургский гостинец… сигар, что ли. Вот ты как поступи, а то ничего
не смыслишь. Пропащий человек! У меня наплясался бы староста: я бы ему дал! Когда
туда почта?
Со времени смерти стариков хозяйственные дела в деревне
не только
не улучшились, но, как видно из письма старосты, становились хуже. Ясно, что Илье Ильичу надо было самому съездить
туда и на месте разыскать причину постепенного уменьшения доходов.
Ему доступны были наслаждения высоких помыслов; он
не чужд был всеобщих человеческих скорбей. Он горько в глубине души плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль,
туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц…
— На этом разве можно писать? — спросил Обломов, бросив бумагу. — Я этим на ночь стакан закрывал, чтоб
туда не попало что-нибудь… ядовитое.
— Вот у вас все так: можно и
не мести, и пыли
не стирать, и ковров
не выколачивать. А на новой квартире, — продолжал Илья Ильич, увлекаясь сам живо представившейся ему картиной переезда, — дня в три
не разберутся, все
не на своем месте: картины у стен, на полу, галоши на постели, сапоги в одном узле с чаем да с помадой. То, глядишь, ножка у кресла сломана, то стекло на картине разбито или диван в пятнах. Чего ни спросишь, — нет, никто
не знает — где, или потеряно, или забыто на старой квартире: беги
туда…
Не наказывал Господь той стороны ни египетскими, ни простыми язвами. Никто из жителей
не видал и
не помнит никаких страшных небесных знамений, ни шаров огненных, ни внезапной темноты;
не водится там ядовитых гадов; саранча
не залетает
туда; нет ни львов рыкающих, ни тигров ревущих, ни даже медведей и волков, потому что нет лесов. По полям и по деревне бродят только в обилии коровы жующие, овцы блеющие и куры кудахтающие.
Полдень знойный; на небе ни облачка. Солнце стоит неподвижно над головой и жжет траву. Воздух перестал струиться и висит без движения. Ни дерево, ни вода
не шелохнутся; над деревней и полем лежит невозмутимая тишина — все как будто вымерло. Звонко и далеко раздается человеческий голос в пустоте. В двадцати саженях слышно, как пролетит и прожужжит жук, да в густой траве кто-то все храпит, как будто кто-нибудь завалился
туда и спит сладким сном.
— Вот, сорок копеек на пустяки бросать! — заметила она. — Лучше подождем,
не будет ли из города оказии
туда. Ты вели узнавать мужикам.
Да и в самом Верхлёве стоит, хотя большую часть года пустой, запертой дом, но
туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные портреты на стенах,
не с грубой свежестью,
не с жесткими большими руками, — видит томные голубые глаза, волосы под пудрой, белые, изнеженные лица, полные груди, нежные с синими жилками руки в трепещущих манжетах, гордо положенные на эфес шпаги; видит ряд благородно-бесполезно в неге протекших поколений, в парче, бархате и кружевах.
— Как что ж? Я тут спину и бока протер, ворочаясь от этих хлопот. Ведь один: и то надо, и другое, там счеты сводить,
туда плати, здесь плати, а тут перевозка! Денег выходит ужас сколько, и сам
не знаю куда! Того и гляди, останешься без гроша…
Как бы то ни было, но в редкой девице встретишь такую простоту и естественную свободу взгляда, слова, поступка. У ней никогда
не прочтешь в глазах: «теперь я подожму немного губу и задумаюсь — я так недурна. Взгляну
туда и испугаюсь, слегка вскрикну, сейчас подбегут ко мне. Сяду у фортепьяно и выставлю чуть-чуть кончик ноги…»
Около дачи было озеро, огромный парк: он боялся идти
туда, чтоб
не встретить Ольгу одну.
Гордость его страдала, и он мрачно обращался с женой. Когда же, однако, случалось, что Илья Ильич спрашивал какую-нибудь вещь, а вещи
не оказывалось или она оказывалась разбитою, и вообще, когда случался беспорядок в доме и над головой Захара собиралась гроза, сопровождаемая «жалкими словами», Захар мигал Анисье, кивал головой на кабинет барина и, указывая
туда большим пальцем, повелительным шепотом говорил: «Поди ты к барину: что ему там нужно?»
— Это еще перевозиться? Господи! И тут умаялись совсем; да вот еще двух чашек
не доищусь да половой щетки; коли
не Михей Андреич увез
туда, так, того и гляди, пропали.
А я и
не знаю, где палата, как и двери-то отворяются
туда».
— Теперь это
не нужно, — сказал Обломов, стараясь
не глядеть на Тарантьева. — Я…
не перееду
туда.
— И видеть
не хочу, — отвечал Обломов, — зачем я
туда перееду? Мне далеко…
«Теперь уж решено, — подумала она, — мы поедем
туда, но он узнает об этом
не прежде, как…»
Да, да, она ни за что
не скажет ему, выдержит до конца; пусть он съездит
туда, пусть пошевелится, оживет — все для нее, во имя будущего счастья!
— Марш! — закричал он, и она убежала. — Беги что есть мочи
туда, — кричал он ей вслед, — и
не оглядывайся, а оттуда как можно тише иди, раньше двух часов и носа
не показывай.
— Ну, ну, ну! — захрипел на нее Захар, замахиваясь локтем в грудь. —
Туда же суешься, где тебя
не спрашивают.
— Они советуют вам ехать
туда, — сказал Иван Матвеевич. — Что же-с: тысячу двести верст
не Бог знает что! Через неделю установится дорога, вот и съездили бы.
Ни внезапной краски, ни радости до испуга, ни томного или трепещущего огнем взгляда он
не подкараулил никогда, и если было что-нибудь похожее на это, показалось ему, что лицо ее будто исказилось болью, когда он скажет, что на днях уедет в Италию, только лишь сердце у него замрет и обольется кровью от этих драгоценных и редких минут, как вдруг опять все точно задернется флером; она наивно и открыто прибавит: «Как жаль, что я
не могу поехать с вами
туда, а ужасно хотелось бы!
Ему нужен был этот месяц, по словам его, чтоб кончить все расчеты, сдать квартиру и так уладить дела с Петербургом, чтоб уж более
туда не возвращаться.
На человека иногда нисходят редкие и краткие задумчивые мгновения, когда ему кажется, что он переживает в другой раз когда-то и где-то прожитой момент. Во сне ли он видел происходящее перед ним явление, жил ли когда-нибудь прежде, да забыл, но он видит: те же лица сидят около него, какие сидели тогда, те же слова были произнесены уже однажды: воображение бессильно перенести опять
туда, память
не воскрешает прошлого и наводит раздумье.
— Что ж ты так скоро воротился? Отчего
не позвал меня
туда и его
не привел? Пусти меня!
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть,
не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть
туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну,
не совестно ли вам? Я на вас одних полагалась, как на порядочного человека: все вдруг выбежали, и вы
туда ж за ними! и я вот ни от кого до сих пор толку
не доберусь.
Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот как со мною поступили!
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул
туда, я должен был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а
не чаем. За что ж я… Вот новость!
Хлестаков (громким, но
не столь решительным голосом).Ты ступай
туда.
Г-жа Простакова. Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то
не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня
туда, — свезут, куда изволишь. Мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего
не знает Митрофанушка.