Неточные совпадения
— Слышите? — сказал ей Штольц. — Скажи
по совести, Илья: как давно с тобой
не случалось этого?
«Прошу покорно передать доверенность другому лицу (писал сосед), а у меня накопилось столько дела, что,
по совести сказать,
не могу, как следует, присматривать за вашим имением.
— Послушай, Михей Андреич, уволь меня от своих сказок; долго я,
по лености,
по беспечности, слушал тебя: я думал, что у тебя есть хоть капля
совести, а ее нет. Ты с пройдохой хотел обмануть меня: кто из вас хуже —
не знаю, только оба вы гадки мне. Друг выручил меня из этого глупого дела…
А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если в
совести зашевелятся упреки за прожитую так, а
не иначе жизнь — он спит непокойно, просыпается, вскакивает с постели, иногда плачет холодными слезами безнадежности
по светлом, навсегда угаснувшем идеале жизни, как плачут
по дорогом усопшем, с горьким чувством сознания, что недовольно сделали для него при жизни.
— Жалости подобно! Оно хоть и по закону, да
не по совести! Посадят человека в заключение, отнимут его от семьи, от детей малых, и вместо того, чтобы работать ему, да, может, работой на ноги подняться, годами держат его зря за решеткой. Сидел вот молодой человек — только что женился, а на другой день посадили. А дело-то с подвохом было: усадил его богач-кредитор только для того, чтобы жену отбить. Запутал, запутал должника, а жену при себе содержать стал…
Слушать его речи Артамонову было дважды приятно; они действительно утешали, забавляя, но в то же время Артамонову было ясно, что старичишка играет, врёт, говорит
не по совести, а по ремеслу утешителя людей. Понимая игру Серафима, он думал:
Неточные совпадения
Ты дай нам слово верное // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, //
По совести,
по разуму, //
По правде отвечать, //
Не то с своей заботушкой // К другому мы пойдем…»
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его!
По барину // Бурмистр! перед Последышем // Последний человек! // У Клима
совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что
не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.
— Нет, брат! она такая почтенная и верная! Услуги оказывает такие… поверишь, у меня слезы на глазах. Нет, ты
не держи меня; как честный человек, поеду. Я тебя в этом уверяю
по истинной
совести.
—
Не могу, Михаил Семенович, поверьте моей
совести,
не могу: чего уж невозможно сделать, того невозможно сделать, — говорил Чичиков, однако ж
по полтинке еще прибавил.
Вы
не поверите, ваше превосходительство, как мы друг к другу привязаны, то есть, просто если бы вы сказали, вот, я тут стою, а вы бы сказали: «Ноздрев! скажи
по совести, кто тебе дороже, отец родной или Чичиков?» — скажу: «Чичиков», ей-богу…