Неточные совпадения
Шаховской, заведовавший в семидесятых годах дуйскою каторгой, высказывает
мнение, которое следовало бы теперешним администраторам принять и к сведению и к
руководству: «Вознаграждение каторжных за работы дает хотя какую-нибудь собственность арестанту, а всякая собственность прикрепляет его к месту; вознаграждение позволяет арестантам по взаимном соглашении улучшать свою пищу, держать в большей чистоте одежду и помещение, а всякая привычка к удобствам производит тем большее страдание в лишении их, чем удобств этих более; совершенное же отсутствие последних и всегда угрюмая, неприветливая обстановка вырабатывает в арестантах такое равнодушие к жизни, а тем более к наказаниям, что часто, когда число наказываемых доходило до 80 % наличного состава, приходилось отчаиваться в победе розог над теми пустыми природными потребностями человека, ради выполнения которых он ложится под розги; вознаграждение каторжных, образуя между ними некоторую самостоятельность, устраняет растрату одежды, помогает домообзаводству и значительно уменьшает затраты казны в отношении прикрепления их к земле по выходе на поселение».
И все это, взятое вместе, составляло, по
мнению начальства, «твердо обдуманную воспитательную систему, принятую педагогическим советом на основании глубокого и всестороннего изучения вверенных его
руководству детских натур и прочного доверия, питаемого воспитанниками к их воспитателям».
16) И соблазны тщеславия, т. е. ложного представления о том, что
руководством поступков человека могут и должны быть не разум и совесть, а людские
мнения и людские законы.
Ее отец, внезапно и совершенно неожиданно для нее, решил взять ее из пансиона, где, по его
мнению, ей было нечего делать, — доканчивать же свое светское воспитание она могла, по его словам, и в Петербурге, под
руководством своей замужней сестры. Сергей Сергеевич переговорил об этом с графиней Надеждой Сергеевной и ее мужем, и они охотно согласились принять к себе в дом молодую девушку и руководить ее начинающеюся светскою жизнью.
Фебуфису было около тридцати лет, когда он сбыл с рук историю Марчеллы и потом в течение одного года сделал два безумные поступка: во-первых, он послал дерзкий отказ своему правительству, которое, по его
мнению, недостаточно почтительно приглашало его возвратиться на родину, чтобы принять
руководство художественными работами во дворце его государя; а во-вторых, произвел выходку, скандализовавшую целую столицу.