Неточные совпадения
— Врешь, пиши: с двенадцатью человеками детей; оно проскользнет мимо ушей, справок наводить не станут, зато
будет «натурально»… Губернатор письмо передаст секретарю, а ты напишешь в то же время и ему, разумеется, со вложением, — тот и сделает распоряжение. Да
попроси соседей: кто у тебя там?
— Послушай, Михей Андреич, — строго заговорил Обломов, — я тебя
просил быть воздержнее на язык, особенно о близком мне человеке…
Илье Ильичу не нужно
было пугаться так своего начальника, доброго и приятного в обхождении человека: он никогда никому дурного не сделал, подчиненные
были как нельзя более довольны и не желали лучшего. Никто никогда не слыхал от него неприятного слова, ни крика, ни шуму; он никогда ничего не требует, а все
просит. Дело сделать —
просит, в гости к себе —
просит и под арест сесть —
просит. Он никогда никому не сказал ты; всем вы: и одному чиновнику и всем вместе.
— Я совсем другой — а? Погоди, ты посмотри, что ты говоришь! Ты разбери-ка, как «другой»-то живет? «Другой» работает без устали, бегает, суетится, — продолжал Обломов, — не поработает, так и не
поест. «Другой» кланяется, «другой»
просит, унижается… А я? Ну-ка, реши: как ты думаешь, «другой» я — а?
— Илья! Вот я сказал Ольге Сергеевне, что ты страстно любишь музыку,
просил спеть что-нибудь… Casta diva.
—
Спойте же что-нибудь, Ольга Сергеевна, —
просил Штольц.
— Вот я этого и боялся, когда не хотел
просить вас
петь… Что скажешь, слушая в первый раз? А сказать надо. Трудно
быть умным и искренним в одно время, особенно в чувстве, под влиянием такого впечатления, как тогда…
— А я в самом деле
пела тогда, как давно не
пела, даже, кажется, никогда… Не
просите меня
петь, я не
спою уж больше так… Постойте, еще одно
спою… — сказала она, и в ту же минуту лицо ее будто вспыхнуло, глаза загорелись, она опустилась на стул, сильно взяла два-три аккорда и запела.
«Боже мой! Да ведь я виновата: я
попрошу у него прощения… А в чем? — спросила потом. — Что я скажу ему: мсьё Обломов, я виновата, я завлекала… Какой стыд! Это неправда! — сказала она, вспыхнув и топнув ногой. — Кто смеет это подумать?.. Разве я знала, что выйдет? А если б этого не
было, если б не вырвалось у него… что тогда?.. — спросила она. — Не знаю…» — думала.
«Что наделал этот Обломов! О, ему надо дать урок, чтоб этого вперед не
было!
Попрошу ma tante [тетушку (фр.).] отказать ему от дома: он не должен забываться… Как он смел!» — думала она, идя по парку; глаза ее горели…
— Вы, кажется, не расположены сегодня
петь? Я и
просить боюсь, — спросил Обломов, ожидая, не кончится ли это принуждение, не возвратится ли к ней веселость, не мелькнет ли хоть в одном слове, в улыбке, наконец в пении луч искренности, наивности и доверчивости.
Она
пела так чисто, так правильно и вместе так… так… как
поют все девицы, когда их
просят спеть в обществе: без увлечения. Она вынула свою душу из пения, и в слушателе не шевельнулся ни один нерв.
— Нет. Гадала! — сказала она. — Графинина экономка
была вчера; она умеет гадать на картах, и я
попросила.
— Мне долго ждать его прихода, — сказал Обломов, — может
быть, вы передадите ему, что, по обстоятельствам, я в квартире надобности не имею и потому
прошу передать ее другому жильцу, а я, с своей стороны, тоже поищу охотника.
Обломов и про деньги забыл; только когда, на другой день утром, увидел мелькнувший мимо окон пакет братца, он вспомнил про доверенность и
просил Ивана Матвеевича засвидетельствовать ее в палате. Тот прочитал доверенность, объявил, что в ней
есть один неясный пункт, и взялся прояснить.
— Если б я знала, я бы
попросила ее, — перебила обиженным голосом Ольга, выпуская его руку из своей. — Я думала, что для тебя нет больше счастья, как
побыть со мной.
«Жених, жених!» — написано у всех на лбу, а он еще не
просил согласия тетки, у него ни гроша денег нет, и он не знает, когда
будут, не знает даже, сколько он получит дохода с деревни в нынешнем году; дома в деревне нет — хорош жених!
— Ну, пожалуйста, поди погуляй, тебя
просят! На вот двугривенный:
выпей пива с приятелем.
— Времени мало
было, — начал он, запинаясь, — утром встанешь, убирают комнаты, мешают, потом начнутся толки об обеде, тут хозяйские дети придут,
просят задачу поверить, а там и обед. После обеда… когда читать?
— Потроха уж теперь нехороши, — сказала хозяйка Обломову, — вчера за две пары маленьких
просили семь гривен, зато лососина свежая
есть: ботвинью хоть каждый день можно готовить.
Она только затруднилась тем, что много понадобилось написать, и
попросила братца заставить лучше Ванюшу, что «он-де бойко стал писать», а она, пожалуй, что-нибудь напутает. Но братец настоятельно потребовали, и она подписала криво, косо и крупно. Больше об этом уж никогда и речи не
было.
— Нет, и вас
прошу братцу до меня ничего не говорить, иначе Илье Ильичу
будет очень неприятно…
— Что ж, одному все взять на себя? Экой ты какой ловкий! Нет, я знать ничего не знаю, — говорил он, — а меня
просила сестра, по женскому незнанию дела, заявить письмо у маклера — вот и все. Ты и Затертый
были свидетелями, вы и в ответе!
— Ты очень хорошо знаешь, — заметил Штольц, — иначе бы не от чего
было краснеть. Послушай, Илья, если тут предостережение может что-нибудь сделать, то я всей дружбой нашей
прошу,
будь осторожен…
Ольга чутко прислушивалась, пытала себя, но ничего не выпытала, не могла добиться, чего по временам
просит, чего ищет душа, а только
просит и ищет чего-то, даже будто — страшно сказать — тоскует, будто ей мало
было счастливой жизни, будто она уставала от нее и требовала еще новых, небывалых явлений, заглядывала дальше вперед…
Неточные совпадения
Слесарша. Милости
прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло! Чтоб ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям, ни теткам его ни в чем никакого прибытку не
было!
Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.)Сделайте милость, господа, если
будете в Петербурге,
прошу,
прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
Нет хлеба — у кого-нибудь //
Попросит, а за соль // Дать надо деньги чистые, // А их по всей вахлачине, // Сгоняемой на барщину, // По году гроша не
было!
Кутейкин. Из ученых, ваше высокородие! Семинарии здешния епархии. Ходил до риторики, да, Богу изволившу, назад воротился. Подавал в консисторию челобитье, в котором прописал: «Такой-то де семинарист, из церковничьих детей, убоялся бездны премудрости,
просит от нея об увольнении». На что и милостивая резолюция вскоре воспоследовала, с отметкою: «Такого-то де семинариста от всякого учения уволить: писано бо
есть, не мечите бисера пред свиниями, да не попрут его ногами».
Правдин. Ко мне пакет? И мне никто этого не скажет! (Вставая.) Я
прошу извинить меня, что вас оставлю. Может
быть,
есть ко мне какие-нибудь повеления от наместника.