Неточные совпадения
Она остановилась, положила ему руку
на плечо, долго
глядела на него и вдруг, отбросив зонтик в сторону, быстро и жарко обвила его шею руками, поцеловала, потом вся вспыхнула, прижала лицо к его
груди и прибавила тихо...
Но женитьба, свадьба — все-таки это поэзия жизни, это готовый, распустившийся цветок. Он представил себе, как он ведет Ольгу к алтарю: она — с померанцевой веткой
на голове, с длинным покрывалом. В толпе шепот удивления. Она стыдливо, с тихо волнующейся
грудью, с своей горделиво и грациозно наклоненной головой, подает ему руку и не знает, как ей
глядеть на всех. То улыбка блеснет у ней, то слезы явятся, то складка над бровью заиграет какой-то мыслью.
— Что ж, там много бывает? — спросил Обломов,
глядя, чрез распахнувшийся платок,
на высокую, крепкую, как подушка дивана, никогда не волнующуюся
грудь.
Неточные совпадения
Дрожу,
гляжу на лекаря: // Рукавчики засучены, //
Грудь фартуком завешана, // В одной руке — широкий нож, // В другой ручник — и кровь
на нем, // А
на носу очки!
На грудь кладет тихонько руку // И падает. Туманный взор // Изображает смерть, не муку. // Так медленно по скату гор, //
На солнце искрами блистая, // Спадает глыба снеговая. // Мгновенным холодом облит, // Онегин к юноше спешит, //
Глядит, зовет его… напрасно: // Его уж нет. Младой певец // Нашел безвременный конец! // Дохнула буря, цвет прекрасный // Увял
на утренней заре, // Потух огонь
на алтаре!..
Питая горьки размышленья, // Среди печальной их семьи, // Онегин взором сожаленья //
Глядит на дымные струи // И мыслит, грустью отуманен: // Зачем я пулей в
грудь не ранен? // Зачем не хилый я старик, // Как этот бедный откупщик? // Зачем, как тульский заседатель, // Я не лежу в параличе? // Зачем не чувствую в плече // Хоть ревматизма? — ах, Создатель! // Я молод, жизнь во мне крепка; // Чего мне ждать? тоска, тоска!..
Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился,
глядя на других, бил себя в
грудь, плакал, ломал себе руки.
Когда же Базаров, после неоднократных обещаний вернуться никак не позже месяца, вырвался наконец из удерживавших его объятий и сел в тарантас; когда лошади тронулись, и колокольчик зазвенел, и колеса завертелись, — и вот уже
глядеть вслед было незачем, и пыль улеглась, и Тимофеич, весь сгорбленный и шатаясь
на ходу, поплелся назад в свою каморку; когда старички остались одни в своем, тоже как будто внезапно съежившемся и подряхлевшем доме, — Василий Иванович, еще за несколько мгновений молодцевато махавший платком
на крыльце, опустился
на стул и уронил голову
на грудь.