Неточные совпадения
Что ему делать теперь? Идти вперед или остаться? Этот обломовский вопрос был для него
глубже гамлетовского. Идти вперед — это значит вдруг сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души, с
ума; вместе с пылью и паутиной со стен смести паутину с глаз и прозреть!
Она все колола его легкими сарказмами за праздно убитые годы, изрекала суровый приговор, казнила его апатию
глубже, действительнее, нежели Штольц; потом, по мере сближения с ним, от сарказмов над вялым и дряблым существованием Обломова она перешла к деспотическому проявлению воли, отважно напомнила ему цель жизни и обязанностей и строго требовала движения, беспрестанно вызывала наружу его
ум, то запутывая его в тонкий, жизненный, знакомый ей вопрос, то сама шла к нему с вопросом о чем-нибудь неясном, не доступном ей.
Да, сегодня она у него, он у ней, потом в опере. Как полон день! Как легко дышится в этой жизни, в сфере Ольги, в лучах ее девственного блеска, бодрых сил, молодого, но тонкого и
глубокого, здравого
ума! Он ходит, точно летает; его будто кто-то носит по комнате.
Иногда в ней выражалось такое внутреннее утомление от ежедневной людской пустой беготни и болтовни, что Штольцу приходилось внезапно переходить в другую сферу, в которую он редко и неохотно пускался с женщинами. Сколько мысли, изворотливости
ума тратилось единственно на то, чтоб
глубокий, вопрошающий взгляд Ольги прояснялся и успокоивался, не жаждал, не искал вопросительно чего-нибудь дальше, где-нибудь мимо его!
Как он тревожился, когда, за небрежное объяснение, взгляд ее становился сух, суров, брови сжимались и по лицу разливалась тень безмолвного, но
глубокого неудовольствия. И ему надо было положить двои, трои сутки тончайшей игры
ума, даже лукавства, огня и все свое уменье обходиться с женщинами, чтоб вызвать, и то с трудом, мало-помалу, из сердца Ольги зарю ясности на лицо, кротость примирения во взгляд и в улыбку.
В этом случае на мудреца, по пословице, нашла какая-то детская простота, и только в этом случае; дипломатические заслуги его Иоанну III, достойно оцененные, ручаются за его ловкий,
глубокий ум.
— Le Prince Hyppolite Kouraguine — charmant jeune homme. M-r Kroug chargé d’affaires de Kopenhague — un esprit profond, и просто: M-r Shittoff un homme de beaucoup de mérite [ — Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Господин Круг, Копенгагенский поверенный в делах,
глубокий ум… и просто: господин Шитов, человек с большими достоинствами.] про того, который носил это наименование.
— Сейчас. A propos, — прибавила она, опять успокоиваясь, — нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de Mortemart, il est allié aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, — виконт Мортемар, он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l’abbé Morіo: [аббат Морио:] вы знаете этот
глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
— Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, — говорил l’homme à l’esprit profond, [человек
глубокого ума,] — почему же SS не может получить той же награды?
Неточные совпадения
Возделанные поля, чистота хижин, сады, груды плодов и овощей,
глубокий мир между людьми — все свидетельствовало, что жизнь доведена трудом до крайней степени материального благосостояния; что самые заботы, страсти, интересы не выходят из круга немногих житейских потребностей; что область
ума и духа цепенеет еще в сладком, младенческом сне, как в первобытных языческих пастушеских царствах; что жизнь эта дошла до того рубежа, где начинается царство духа, и не пошла далее…
— Ну да, гулять, и я то же говорю. Вот
ум его и пошел прогуливаться и пришел в такое
глубокое место, в котором и потерял себя. А между тем, это был благодарный и чувствительный юноша, о, я очень помню его еще вот таким малюткой, брошенным у отца в задний двор, когда он бегал по земле без сапожек и с панталончиками на одной пуговке.
Между бесчисленным количеством мыслей и мечтаний, без всякого следа проходящих в
уме и воображении, есть такие, которые оставляют в них
глубокую чувствительную борозду; так что часто, не помня уже сущности мысли, помнишь, что было что-то хорошее в голове, чувствуешь след мысли и стараешься снова воспроизвести ее.
Благодаря беспрерывному нахождению среди детей она до
глубокой старости сохранит ребяческую душу, ребяческое сердце, ребяческий
ум.
Много «молитв» моих я и до сего дня помню, — работа
ума в детстве ложится на душу слишком
глубокими шрамами — часто они не зарастают всю жизнь.