Неточные совпадения
— Не может быть, — говорил Обломов, — он даже и
ответ исправника передает
в письме — так натурально…
Войдя
в избу, напрасно станешь кликать громко: мертвое молчание будет
ответом:
в редкой избе отзовется болезненным стоном или глухим кашлем старуха, доживающая свой век на печи, или появится из-за перегородки босой длинноволосый трехлетний ребенок,
в одной рубашонке, молча, пристально поглядит на вошедшего и робко спрячется опять.
Накануне отъезда у него ночью раздулась губа. «Муха укусила, нельзя же с этакой губой
в море!» — сказал он и стал ждать другого парохода. Вот уж август, Штольц давно
в Париже, пишет к нему неистовые письма, но
ответа не получает.
Он догнал жизнь, то есть усвоил опять все, от чего отстал давно; знал, зачем французский посланник выехал из Рима, зачем англичане посылают корабли с войском на Восток; интересовался, когда проложат новую дорогу
в Германии или Франции. Но насчет дороги через Обломовку
в большое село не помышлял,
в палате доверенность не засвидетельствовал и Штольцу
ответа на письма не послал.
Если Ольге приходилось иногда раздумываться над Обломовым, над своей любовью к нему, если от этой любви оставалось праздное время и праздное место
в сердце, если вопросы ее не все находили полный и всегда готовый
ответ в его голове и воля его молчала на призыв ее воли, и на ее бодрость и трепетанье жизни он отвечал только неподвижно-страстным взглядом, — она впадала
в тягостную задумчивость: что-то холодное, как змея, вползало
в сердце, отрезвляло ее от мечты, и теплый, сказочный мир любви превращался
в какой-то осенний день, когда все предметы кажутся
в сером цвете.
— Да, да, —
в радостном трепете говорил он, — и
ответом будет взгляд стыдливого согласия… Она не скажет ни слова, она вспыхнет, улыбнется до дна души, потом взгляд ее наполнится слезами…
Обломов думал успокоиться, разделив заботу с Ольгой, почерпнуть
в ее глазах и ясной речи силу воли и вдруг, не найдя живого и решительного
ответа, упал духом.
— Несчастный, что я наделал! — говорил он, переваливаясь на диван лицом к подушке. — Свадьба! Этот поэтический миг
в жизни любящихся, венец счастья — о нем заговорили лакеи, кучера, когда еще ничего не решено, когда
ответа из деревни нет, когда у меня пустой бумажник, когда квартира не найдена…
Остановившись на этом решении, он уже немного успокоился и написал
в деревню к соседу, своему поверенному, другое письмо, убедительно прося его поспешить
ответом, по возможности удовлетворительным.
Она написала ему
ответ и похвалила, что он поберегся, советовала остаться дома и
в воскресенье, если нужно будет, и прибавила, что она лучше проскучает с неделю, чтоб только он берегся.
«Подожду еще; авось письмо придет завтра или послезавтра». И он принимался рассчитывать, когда должно прийти
в деревню его письмо, сколько времени может промедлить сосед и какой срок понадобится для присылки
ответа.
Она хотела доследить до конца, как
в его ленивой душе любовь совершит переворот, как окончательно спадет с него гнет, как он не устоит перед близким счастьем, получит благоприятный
ответ из деревни и, сияющий, прибежит, прилетит и положит его к ее ногам, как они оба, вперегонку, бросятся к тетке, и потом…
— Да; но мне не хотелось заговаривать с теткой до нынешней недели, до получения письма. Я знаю, она не о любви моей спросит, а об имении, войдет
в подробности, а этого ничего я не могу объяснить, пока не получу
ответа от поверенного.
Что касается дороги через Верхлёво и моста, то, не получая от вас долгое время
ответа, я уж решился с Одонцовым и Беловодовым проводить дорогу от себя на Нельки, так что Обломовка остается далеко
в стороне.
— Изволили же чем-нибудь заниматься, — смиренно прибавил Иван Матвеевич, как будто дочитав
в уме Обломова
ответ о книгах, — нельзя, чтоб…
— Я жду не уверений
в любви, а короткого
ответа, — перебила она почти сухо.
Он тотчас увидел, что ее смешить уже нельзя: часто взглядом и несимметрично лежащими одна над другой бровями со складкой на лбу она выслушает смешную выходку и не улыбнется, продолжает молча глядеть на него, как будто с упреком
в легкомыслии или с нетерпением, или вдруг, вместо
ответа на шутку, сделает глубокий вопрос и сопровождает его таким настойчивым взглядом, что ему станет совестно за небрежный, пустой разговор.
— Не бойся, — сказал он, — ты, кажется, не располагаешь состареться никогда! Нет, это не то…
в старости силы падают и перестают бороться с жизнью. Нет, твоя грусть, томление — если это только то, что я думаю, — скорее признак силы… Поиски живого, раздраженного ума порываются иногда за житейские грани, не находят, конечно,
ответов, и является грусть… временное недовольство жизнью… Это грусть души, вопрошающей жизнь о ее тайне… Может быть, и с тобой то же… Если это так — это не глупости.