Неточные совпадения
Вся эта драпировка скрывает обыкновенно умысел глубже пустить
корни на почве чувства, а я хочу истребить и
в вас и
в себе семена его.
Илья Ильич понимал, какое значение он внес
в этот уголок, начиная с братца до цепной собаки, которая, с появлением его, стала получать втрое больше костей, но он не понимал, как глубоко пустило
корни это значение и какую неожиданную победу он сделал над сердцем хозяйки.
«Видно, не дано этого блага во всей его полноте, — думал он, — или те сердца, которые озарены светом такой любви, застенчивы: они робеют и прячутся, не стараясь оспаривать умников; может быть, жалеют их, прощают им во имя своего счастья, что те топчут
в грязь цветок, за неимением почвы, где бы он мог глубоко пустить
корни и вырасти
в такое дерево, которое бы осенило всю жизнь».
— Совершенно ясно, что культура погибает, потому что люди привыкли жить за счет чужой силы и эта привычка насквозь проникла все классы, все отношения и действия людей. Я — понимаю: привычка эта возникла из желания человека облегчить труд, но она стала его второй природой и уже не только приняла отвратительные формы, но
в корне подрывает глубокий смысл труда, его поэзию.
Ну, вот в один, как говорится, прекрасный день я и велел заложить себе дрожки тройкой, —
в корню ходил у меня иноходец, азиятец необыкновенный, зато и назывался Лампурдос, — оделся получше и поехал к Матрениной барыне.
Неточные совпадения
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то, что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с
корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько
в свете быть возможно.
Виртуозность прямолинейности, словно ивовый кол, засела
в его скорбной голове и пустила там целую непроглядную сеть
корней и разветвлений.
Не успело еще пагубное двоевластие пустить зловредные свои
корни, как из губернии прибыл рассыльный, который, забрав обоих самозванцев и посадив их
в особые сосуды, наполненные спиртом, немедленно увез для освидетельствования.
Поняв чувства барина,
Корней попросил приказчика прийти
в другой раз. Оставшись опять один, Алексей Александрович понял, что он не
в силах более выдерживать роль твердости и спокойствия. Он велел отложить дожидавшуюся карету, никого не велел принимать и не вышел обедать.
— Солдат! — презрительно сказал
Корней и повернулся ко входившей няне. — Вот судите, Марья Ефимовна: впустил, никому не сказал, — обратился к ней
Корней. — Алексей Александрович сейчас выйдут, пойдут
в детскую.