Через четверть часа Захар отворил дверь подносом, который держал в обеих руках, и, войдя в комнату, хотел ногой притворить дверь, но промахнулся и ударил по пустому месту: рюмка упала, а
вместе с ней еще пробка с графина и булка.
Потом уже начинались повторения: рождение детей, обряды, пиры, пока похороны не изменят декорации; но ненадолго: одни лица уступают место другим, дети становятся юношами и
вместе с тем женихами, женятся, производят подобных себе — и так жизнь по этой программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой могилы.
— Послушай, Ольга, не гляди на меня так: мне страшно! — сказал он. — Я передумал: совсем иначе надо устроить!.. — продолжал потом, постепенно понижая тон, останавливаясь и стараясь вникнуть в этот новый для него смысл ее глаз, губ и говорящих бровей, — я решил сам ехать в деревню,
вместе с поверенным… чтоб там… — едва слышно досказал он.
Поверенный распорядился и насчет постройки дома: определив,
вместе с губернским архитектором, количество нужных материалов, он оставил старосте приказ с открытием весны возить лес и велел построить сарай для кирпича, так что Обломову оставалось только приехать весной и, благословясь, начать стройку при себе. К тому времени предполагалось собрать оброк и, кроме того, было в виду заложить деревню, следовательно, расходы было из чего покрыть.
И только эта догадка озарила ее, Анисья летела уже на извозчике за доктором, а хозяйка обложила голову ему льдом и разом вытащила из заветного шкафчика все спирты, примочки — все, что навык и наслышка указывали ей употребить в дело. Даже Захар успел в это время надеть один сапог и так, об одном сапоге, ухаживал
вместе с доктором, хозяйкой и Анисьей около барина.
Неточные совпадения
Был ему по сердцу один человек: тот тоже не давал ему покоя; он любил и новости, и свет, и науку, и всю жизнь, но как-то глубже, искреннее — и Обломов хотя был ласков со всеми, но любил искренно его одного, верил ему одному, может быть потому, что рос, учился и жил
с ним
вместе. Это Андрей Иванович Штольц.
Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я по селам шел, по деревне шел, все бабы спят, одна баба не спит, на моей шкуре сидит, мое мясо варит, мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он
с трепетом и визгом бросался на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и
вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни.
— Кто ж бы это гость? — скажет хозяйка. — Уж не Настасья ли Фаддеевна? Ах, дай-то Господи! Да нет; она ближе праздника не будет. То-то бы радости! То-то бы обнялись да наплакались
с ней вдвоем! И к заутрене и к обедне бы
вместе… Да куда мне за ней! Я даром что моложе, а не выстоять мне столько!
За ужином она сидела на другом конце стола, говорила, ела и, казалось, вовсе не занималась им. Но едва только Обломов боязливо оборачивался в ее сторону,
с надеждой, авось она не смотрит, как встречал ее взгляд, исполненный любопытства, но
вместе такой добрый…
Страсть! все это хорошо в стихах да на сцене, где, в плащах,
с ножами, расхаживают актеры, а потом идут, и убитые и убийцы,
вместе ужинать…
Лишь только они
с Анисьей принялись хозяйничать в барских комнатах
вместе, Захар что ни сделает, окажется глупостью. Каждый шаг его — все не то и не так. Пятьдесят пять лет ходил он на белом свете
с уверенностью, что все, что он ни делает, иначе и лучше сделано быть не может.
Они, по-видимому, любят быть
вместе — вот единственное заключение, какое можно вывести, глядя на них; обходится она
с ним так же, как и
с другими: благосклонно,
с добротой, но так же ровно и покойно.
Зато
с первого раза, видя их
вместе, можно было решить, что они — тетка и племянница, а не мать и дочь.
— Как нет? Если Сонечка
с мужем застанет нас еще раз
вместе, — я погибла.
— Иногда по месяцу гостит; они
с братцем приятели, всё
вместе…
— Уезжайте! — сказала она
с достоинством подавленной обиды и
вместе глубокой печали, которой не в силах была скрыть.
Снаружи у них делалось все, как у других. Вставали они хотя не
с зарей, но рано; любили долго сидеть за чаем, иногда даже будто лениво молчали, потом расходились по своим углам или работали
вместе, обедали, ездили в поля, занимались музыкой… как все, как мечтал и Обломов…
Их всех связывала одна общая симпатия, одна память о чистой, как хрусталь, душе покойника. Они упрашивали ее ехать
с ними в деревню, жить
вместе, подле Андрюши — она твердила одно: «Где родились, жили век, тут надо и умереть».
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит
вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Неточные совпадения
Таковы-то были мысли, которые побудили меня, смиренного городового архивариуса (получающего в месяц два рубля содержания, но и за всем тем славословящего), ку́пно [Ку́пно —
вместе, совместно.]
с троими моими предшественниками, неумытными [Неумы́тный — неподкупный, честный (от старого русского слова «мыт» — пошлина).] устами воспеть хвалу славных оных Неронов, [Опять та же прискорбная ошибка.
Вронский
с Анною три месяца уже путешествовали
вместе по Европе. Они объездили Венецию, Рим, Неаполь и только что приехали в небольшой итальянский город, где хотели поселиться на некоторое время.
И черное платье
с пышными кружевами не было видно на ней; это была только рамка, и была видна только она, простая, естественная, изящная и
вместе веселая и оживленная.
Гладиатор и Диана подходили
вместе, и почти в один и тот же момент: раз-раз, поднялись над рекой и перелетели на другую сторону; незаметно, как бы летя, взвилась за ними Фру-Фру, но в то самое время, как Вронский чувствовал себя на воздухе, он вдруг увидал, почти под ногами своей лошади, Кузовлева, который барахтался
с Дианой на той стороне реки (Кузовлев пустил поводья после прыжка, и лошадь полетела
с ним через голову).
Когда они вошли, девочка в одной рубашечке сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю свою грудку. Девочку кормила и, очевидно,
с ней
вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были в соседней комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.