Неточные совпадения
Алексеев стал ходить взад и вперед по комнате, потом остановился перед картиной, которую видел тысячу раз прежде, взглянул мельком в окно,
взял какую-то вещь с этажерки, повертел в
руках, посмотрел со всех сторон и положил опять, а там пошел опять ходить, посвистывая, — это все, чтоб не мешать Обломову встать и умыться. Так прошло минут десять.
— Ах, — скажет он иногда при этом Обломову с удивлением. — Посмотрите-ка, сударь, какая диковина:
взял только в
руки вот эту штучку, а она и развалилась!
Несмотря, однако ж, на эту наружную угрюмость и дикость, Захар был довольно мягкого и доброго сердца. Он любил даже проводить время с ребятишками. На дворе, у ворот, его часто видели с кучей детей. Он их мирит, дразнит, устроивает игры или просто сидит с ними,
взяв одного на одно колено, другого на другое, а сзади шею его обовьет еще какой-нибудь шалун
руками или треплет его за бакенбарды.
— Дайте
руку, — сказал доктор,
взял пульс и закрыл на минуту глаза. — А кашель есть? — спросил он.
Мать осыпала его страстными поцелуями, потом осмотрела его жадными, заботливыми глазами, не мутны ли глазки, спросила, не болит ли что-нибудь, расспросила няньку, покойно ли он спал, не просыпался ли ночью, не метался ли во сне, не было ли у него жару? Потом
взяла его за
руку и подвела его к образу.
Обломов
взял письмо и с недоумением ворочал его в
руках, не зная, что с ним делать.
Илья Иванович иногда
возьмет и книгу в
руки — ему все равно, какую-нибудь. Он и не подозревал в чтении существенной потребности, а считал его роскошью, таким делом, без которого легко и обойтись можно, так точно, как можно иметь картину на стене, можно и не иметь, можно пойти прогуляться, можно и не пойти: от этого ему все равно, какая бы ни была книга; он смотрел на нее, как на вещь, назначенную для развлечения, от скуки и от нечего делать.
Он
взял его одной
рукой за волосы, нагнул ему голову и три раза методически, ровно и медленно, ударил его по шее кулаком.
Отец
взял его одной
рукой за воротник, вывел за ворота, надел ему на голову фуражку и ногой толкнул сзади так, что сшиб с ног.
— Да, да, помню! — говорил Обломов, вдумываясь в прошлое. — Ты еще
взял меня за
руку и сказал: «Дадим обещание не умирать, не увидавши ничего этого…»
Теперь уж она, как он, так же невольно
взяла его за
руку.
Но когда однажды он понес поднос с чашками и стаканами, разбил два стакана и начал, по обыкновению, ругаться и хотел бросить на пол и весь поднос, она
взяла поднос у него из
рук, поставила другие стаканы, еще сахарницу, хлеб и так уставила все, что ни одна чашка не шевельнулась, и потом показала ему, как
взять поднос одной
рукой, как плотно придержать другой, потом два раза прошла по комнате, вертя подносом направо и налево, и ни одна ложечка не пошевелилась на нем, Захару вдруг ясно стало, что Анисья умнее его!
Тетка
возьмет ее двумя пальцами за обе щеки, поцелует в лоб, а она поцелует
руку у тетки, и та поедет, а эта останется.
Надо бы
взять костяной ножик, да его нет; можно, конечно, спросить и столовый, но Обломов предпочел положить книгу на свое место и направиться к дивану; только что он оперся
рукой в шитую подушку, чтоб половчей приладиться лечь, как Захар вошел в комнату.
— Ольга! Нет, ради Бога, нет! Теперь, когда все стало опять ясно, не гоните меня… — говорил он,
взяв ее за
руку.
— Поблекнет! — чуть слышно прошептала она, краснея. Она бросила на него стыдливый, ласковый взгляд,
взяла обе его
руки, крепко сжала в своих, потом приложила их к своему сердцу.
— Ольга, — торопливо начал он и
взял ее за
руку, — пойдем отсюда вон туда, где никого нет. Сядем здесь.
Она не давала. Он
взял сам и приложил к губам. Она не отнимала.
Рука была тепла, мягка и чуть-чуть влажна. Он старался заглянуть ей в лицо — она отворачивалась все больше.
— Вот-с копию извольте получить, а контракт принадлежит сестре, — мягко отозвался Иван Матвеевич,
взяв контракт в
руку. — Сверх того за огород и продовольствие из оного капустой, репой и прочими овощами, считая на одно лицо, — читал Иван Матвеевич, — примерно двести пятьдесят рублей…
Бежать к тетке,
взять Ольгу за
руку и сказать: «Вот моя невеста!» — да не готово ничего, ответа из деревни нет, денег нет, квартиры нет!
— Как, ты? Что ты? — спросил он,
взяв ее за
руку.
— Илья! — серьезно заговорила она. — Помнишь, в парке, когда ты сказал, что в тебе загорелась жизнь, уверял, что я — цель твоей жизни, твой идеал,
взял меня за
руку и сказал, что она твоя, — помнишь, как я дала тебе согласие?
Я считаю доход с хлеба, а на оброчных надежда плоха: надо их
взять в
руки и разобрать недоимки — на это на все понадобится месяца три.
Иван Матвеевич
взял письмо и привычными глазами бегал по строкам, а письмо слегка дрожало в его пальцах. Прочитав, он положил письмо на стол, а
руки спрятал за спину.
— Исай Фомич 3атертый, — повторил Иван Матвеевич, отирая наскоро
руку обшлагом другого рукава, и,
взяв на минуту
руку Обломова, тотчас спрятал свою в рукав. — Я завтра поговорю с ним-с и приведу.
И она хотела что-то сказать, но ничего не сказала, протянула ему
руку, но
рука, не коснувшись его
руки, упала; хотела было также сказать: «прощай», но голос у ней на половине слова сорвался и
взял фальшивую ноту; лицо исказилось судорогой; она положила
руку и голову ему на плечо и зарыдала. У ней как будто вырвали оружие из
рук. Умница пропала — явилась просто женщина, беззащитная против горя.
— Что это у вас на халате опять пятно? — заботливо спросила она,
взяв в
руки полу халата. — Кажется, масло? — Она понюхала пятно. — Где это вы? Не с лампадки ли накапало?
— Послушайте, верите ли вы мне? — спросил он,
взяв ее за
руку.
Перед ней стоял прежний, уверенный в себе, немного насмешливый и безгранично добрый, балующий ее друг. В лице у него ни тени страдания, ни сомнения. Он
взял ее за обе
руки, поцеловал ту и другую, потом глубоко задумался. Она притихла, в свою очередь, и, не смигнув, наблюдала движение его мысли на лице.
Штольц не приезжал несколько лет в Петербург. Он однажды только заглянул на короткое время в имение Ольги и в Обломовку. Илья Ильич получил от него письмо, в котором Андрей уговаривал его самого ехать в деревню и
взять в свои
руки приведенное в порядок имение, а сам с Ольгой Сергеевной уезжал на южный берег Крыма, для двух целей: по делам своим в Одессе и для здоровья жены, расстроенного после родов.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип,
возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Пусть каждый
возьмет в
руки по улице… черт
возьми, по улице — по метле! и вымели бы всю улицу, что идет к трактиру, и вымели бы чисто…
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в
руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе
взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
Опять я испугалася, // Макара Федосеича // Я не узнала: выбрился, // Надел ливрею шитую, //
Взял в
руки булаву, // Как не бывало лысины. // Смеется: — Что ты вздрогнула? — // «Устала я, родной!»
«А что? ему, чай, холодно, — // Сказал сурово Провушка, — // В железном-то тазу?» // И в
руки взять ребеночка // Хотел. Дитя заплакало. // А мать кричит: — Не тронь его! // Не видишь? Он катается! // Ну, ну! пошел! Колясочка // Ведь это у него!..