Неточные совпадения
—
Что ж делать? — вот он
чем отделывается от меня! — отвечал Илья Ильич. — Он меня спрашивает! Мне
что за дело? Ты не беспокой меня,
а там, как хочешь, так и распорядись, только чтоб не переезжать. Не может постараться для барина!
—
Что ж делать! Надо работать, коли деньги берешь. Летом отдохну: Фома Фомич обещает выдумать командировку нарочно для меня… вот, тут получу прогоны на пять лошадей, суточных рубля по три в сутки,
а потом награду…
— Да
что это, Илья Ильич, за наказание! Я христианин:
что ж вы ядовитым-то браните? Далось: ядовитый! Мы при старом барине родились и выросли, он и щенком изволил бранить, и за уши драл,
а этакого слова не слыхивали, выдумок не было! Долго ли до греха? Вот бумага, извольте.
—
Что ж, хоть бы и уйти? — заметил Захар. — Отчего же и не отлучиться на целый день? Ведь нездорово сидеть дома. Вон вы какие нехорошие стали! Прежде вы были как огурчик,
а теперь, как сидите, Бог знает на
что похожи. Походили бы по улицам, посмотрели бы на народ или на другое
что…
«
Что ж это такое?
А другой бы все это сделал? — мелькнуло у него в голове. — Другой, другой…
Что же это такое другой?»
— Кто
ж бы это гость? — скажет хозяйка. — Уж не Настасья ли Фаддеевна? Ах, дай-то Господи! Да нет; она ближе праздника не будет. То-то бы радости! То-то бы обнялись да наплакались с ней вдвоем! И к заутрене и к обедне бы вместе… Да куда мне за ней! Я даром
что моложе,
а не выстоять мне столько!
—
Что ж? — хладнокровно сказал Штольц. — В Египте ты будешь через две недели,
а в Америке через три.
— Как
что ж? Я тут спину и бока протер, ворочаясь от этих хлопот. Ведь один: и то надо, и другое, там счеты сводить, туда плати, здесь плати,
а тут перевозка! Денег выходит ужас сколько, и сам не знаю куда! Того и гляди, останешься без гроша…
—
А! вот
что! Ну, с Богом.
Чего ж ты ждешь? Еще года три-четыре, никто за тебя не пойдет…
—
Чего тебе надо? Ну, носовой платок, пожалуй.
Что ж, тебе не хотелось бы так пожить? — спросил Обломов. —
А? Это не жизнь?
«
Чему ж улыбаться? — продолжал думать Обломов. — Если у ней есть сколько-нибудь сердца, оно должно бы замереть, облиться кровью от жалости,
а она… ну, Бог с ней! Перестану думать! Вот только съезжу сегодня отобедаю — и ни ногой».
«Нет, она не такая, она не обманщица, — решил он, — обманщицы не смотрят таким ласковым взглядом; у них нет такого искреннего смеха… они все пищат… Но… она, однако
ж, не сказала,
что любит! — вдруг опять подумал в испуге: это он так себе растолковал… —
А досада отчего же?.. Господи! в какой я омут попал!»
—
Что ж это такое? — вслух сказал он в забывчивости. — И — любовь тоже… любовь?
А я думал,
что она как знойный полдень, повиснет над любящимися и ничто не двигается и не дохнет в ее атмосфере; и в любви нет покоя, и она движется все куда-то, вперед, вперед… «как вся жизнь», говорит Штольц. И не родился еще Иисус Навин, который бы сказал ей: «Стой и не движись!»
Что ж будет завтра? — тревожно спросил он себя и задумчиво, лениво пошел домой.
— Она никогда не спросит. Если б я ушла совсем, она бы не пошла искать и спрашивать меня,
а я не пришла бы больше сказать ей, где была и
что делала. Кто
ж еще?
Гости приехали — и то не отрада: заговорят, сколько кто вина выкуривает на заводе, сколько кто аршин сукна ставит в казну…
Что ж это? Ужели то сулил он себе? Разве это жизнь?..
А между тем живут так, как будто в этом вся жизнь. И Андрею она нравится!
—
А когда нет работы,
что ж вы делаете?
—
А! — значительно произнес другой. — Друг Штольца.
Что ж он тут делает?
— Смольный! — нетерпеливо сказал Обломов. — Ну
что ж, в магазин пошла,
а там?
Этот долг можно заплатить из выручки за хлеб.
Что ж он так приуныл? Ах, Боже мой, как все может переменить вид в одну минуту!
А там, в деревне, они распорядятся с поверенным собрать оброк; да, наконец, Штольцу напишет: тот даст денег и потом приедет и устроит ему Обломовку на славу, он всюду дороги проведет, и мостов настроит, и школы заведет…
А там они, с Ольгой!.. Боже! Вот оно, счастье!.. Как это все ему в голову не пришло!
— Нет, ты вот теперь лжешь, да неискусно.
Что у тебя?
Что с тобой, Илья?
А! Так вот
что значит баранина, кислое вино! У тебя денег нет! Куда
ж ты деваешь?
—
Что ж, одному все взять на себя? Экой ты какой ловкий! Нет, я знать ничего не знаю, — говорил он, —
а меня просила сестра, по женскому незнанию дела, заявить письмо у маклера — вот и все. Ты и Затертый были свидетелями, вы и в ответе!
—
Что ж ты не отвечала на письмо своей приятельницы, Сонечки? — спросил он. —
А я все ждал, чуть не опоздал на почту. Это уже третье письмо ее без ответа.
—
Что ж я тебе скажу? — задумчиво говорил он. — Может быть, в тебе проговаривается еще нервическое расстройство: тогда доктор,
а не я, решит,
что с тобой. Надо завтра послать… Если же не то… — начал он и задумался.
—
Что ж? примем ее как новую стихию жизни… Да нет, этого не бывает, не может быть у нас! Это не твоя грусть; это общий недуг человечества. На тебя брызнула одна капля… Все это страшно, когда человек отрывается от жизни… когда нет опоры.
А у нас… Дай Бог, чтоб эта грусть твоя была то,
что я думаю,
а не признак какой-нибудь болезни… то хуже. Вот горе, перед которым я упаду без защиты, без силы…
А то, ужели туман, грусть, какие-то сомнения, вопросы могут лишить нас нашего блага, нашей…
Неточные совпадения
Хлестаков.
А мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно — ну
что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это не столица?
Анна Андреевна. Где
ж, где
ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)
А все ты,
а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда?
Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Хлестаков. Да
что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако
ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое,
а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь,
что у меня нет ни копейки.
Лука Лукич.
Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца,
а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Хлестаков.
А, да! Земляника. И
что ж, скажите, пожалуйста, есть у вас детки?