Впрочем, это наставление было вовсе излишне, потому что ректор и профессоры-монахи
не жалели лоз и плетей, и часто ликторы [Ликторы — помощники консула.] по их приказанию пороли своих консулов так жестоко, что те несколько недель почесывали свои шаровары.
Много избил он всякой шляхты, разграбил богатейшие земли и лучшие замки; распечатали и поразливали по земле козаки вековые меды и вина, сохранно сберегавшиеся в панских погребах; изрубили и пережгли дорогие сукна, одежды и утвари, находимые в кладовых. «Ничего
не жалейте!» — повторял только Тарас.
Неточные совпадения
— И на что бы так много! — горестно сказал побледневший жид, развязывая кожаный мешок свой; но он счастлив был, что в его кошельке
не было более и что гайдук далее ста
не умел считать. — Пан, пан! уйдем скорее! Видите, какой тут нехороший народ! — сказал Янкель, заметивши, что гайдук перебирал на руке деньги, как бы
жалея о том, что
не запросил более.
— Тогда бы он дурно поступил, и я бы
не жалела его, — отвечала Варенька, очевидно поняв, что дело идет уже не о ней, а о Кити.
Неточные совпадения
Жалеть —
жалей умеючи, // На мерочку господскую // Крестьянина
не мерь! //
Не белоручки нежные, // А люди мы великие // В работе и в гульбе!..
«Кити! та самая Кити, в которую был влюблен Вронский, — подумала Анна, — та самая, про которую он вспоминал с любовью. Он
жалеет, что
не женился на ней. А обо мне он вспоминает с ненавистью и
жалеет, что сошелся со мной».
Туровцын разразился громким смехом, и Сергей Иванович
пожалел, что
не он сказал это. Даже Алексей Александрович улыбнулся.
Теперь или никогда надо было объясниться; это чувствовал и Сергей Иванович. Всё, во взгляде, в румянце, в опущенных глазах Вареньки, показывало болезненное ожидание. Сергей Иванович видел это и
жалел ее. Он чувствовал даже то, что ничего
не сказать теперь значило оскорбить ее. Он быстро в уме своем повторял себе все доводы в пользу своего решения. Он повторял себе и слова, которыми он хотел выразить свое предложение; но вместо этих слов, по какому-то неожиданно пришедшему ему соображению, он вдруг спросил:
— Друг мой! — повторила графиня Лидия Ивановна,
не спуская с него глаз, и вдруг брови ее поднялись внутренними сторонами, образуя треугольник на лбу; некрасивое желтое лицо ее стало еще некрасивее; но Алексей Александрович почувствовал, что она
жалеет его и готова плакать. И на него нашло умиление: он схватил ее пухлую руку и стал целовать ее.