Эти сильные черты, врезанные так глубоко, как не случается у человека; этот горячий бронзовый цвет лица; эта непомерная гущина бровей, невыносимые,
страшные глаза, даже самые широкие складки его азиатской одежды — всё, казалось, как будто говорило, что пред страстями, двигавшимися в этом теле, были бледны все страсти других людей.
Неточные совпадения
Глаза еще
страшнее, еще значительнее вперились в него и, казалось, не хотели ни на что другое глядеть, как только на него.
Глаза, точно, поражали своей необыкновенной живостью, но ничего он не находил в них особенно
страшного; только как будто какое-то неизъяснимое, неприятное чувство оставалось на душе.
Рассматривая портрет, он подивился вновь высокой работе, необыкновенной отделке
глаз; они уже не казались ему
страшными, но всё еще в душе оставалось всякий раз невольно неприятное чувство.
Страшные портреты глядели с потолка, с полу, комната расширялась и продолжалась бесконечно, чтобы более вместить этих неподвижных
глаз.
Высокий, почти необыкновенный рост, смуглое, тощее, запаленное лицо и какой-то непостижимо-страшный цвет его, большие, необыкновенного огня
глаза, нависнувшие густые брови отличали его сильно и резко от всех пепельных жителей столицы.
Он, с его привычным ей лицом, но всегда
страшными глазами, шел, спотыкаясь по кочкам, и необыкновенно тихо, как ей казалось.
Немая, высохшая мать едва передвигала ноги, глядя на всё
страшными глазами, брат был золотушный, с язвами на щиколотках, и такой слабенький, что даже плакать громко не мог, а только стонал потрясающе, если был голоден, сытый же дремал и сквозь дрему как-то странно вздыхал, мурлыкал тихонько, точно котенок.
Кожин только посмотрел на него остановившимися
страшными глазами и улыбнулся. У него по странной ассоциации идей мелькнула в голове мысль: почему он не убил Карачунского, когда встрел его ночью на дороге, — все равно бы отвечать-то. Произошла раздирательная сцена, когда Кожина повели в город для предварительного заключения. Старуху Маремьяну едва оттащили от него.
Неточные совпадения
«Не может быть, чтоб это
страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на
страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего
глаза, заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять ту
страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
При взгляде на тендер и на рельсы, под влиянием разговора с знакомым, с которым он не встречался после своего несчастия, ему вдруг вспомнилась она, то есть то, что оставалось еще от нее, когда он, как сумасшедший, вбежал в казарму железнодорожной станции: на столе казармы бесстыдно растянутое посреди чужих окровавленное тело, еще полное недавней жизни; закинутая назад уцелевшая голова с своими тяжелыми косами и вьющимися волосами на висках, и на прелестном лице, с полуоткрытым румяным ртом, застывшее странное, жалкое в губках и ужасное в остановившихся незакрытых
глазах, выражение, как бы словами выговаривавшее то
страшное слово — о том, что он раскается, — которое она во время ссоры сказала ему.
— Да, да! — отвечал Левин. И ему стало еще
страшнее, когда он, целуясь, почувствовал губами сухость тела брата и увидал вблизи его большие, странно светящиеся
глаза.
И, перебирая события последних дней, ей казалось, что во всем она видела подтверждение этой
страшной мысли: и то, что он вчера обедал не дома, и то, что он настоял на том, чтоб они в Петербурге остановились врознь, и то, что даже теперь шел к ней не один, как бы избегая свиданья с
глазу на
глаз.
Первое время, вместо спокойствия и отдыха, попав на эти
страшные, с ее точки зрения, бедствия, Дарья Александровна была в отчаянии: хлопотала изо всех сил, чувствовала безвыходность положения и каждую минуту удерживала слезы, навертывавшиеся ей на
глаза.