Вдруг глаза Дорушки округлились от ужаса, лицо без
тени румянца вытянулось и словно состарилось сразу, а побелевшие губы шепнули беззвучно:
Огромные черные глаза, занимавшие теперь чуть ли не целую треть лица, смотрели все так же тускло и устало, а следы безобразной стрижки несказанно уродовали это до сих пор прелестное в своей неправильности личико. Теперь оно выглядело ужасно. Бледное-бледное, без
тени румянца. Губы сжатые и запекшиеся. Заострившиеся, словно от болезни, черты… И в них полная, абсолютная апатия и усталость.
Неточные совпадения
Он приподнялся, опираясь на локоть, и посмотрел в ее лицо с полуоткрытым ртом, с черными
тенями в глазницах, дышала она тяжело, неровно, и было что-то очень грустное в этом маленьком лице, днем — приятно окрашенном легким
румянцем, а теперь неузнаваемо обесцвеченном.
Нехаева была неприятна. Сидела она изломанно скорчившись, от нее исходил одуряющий запах крепких духов. Можно было подумать, что
тени в глазницах ее искусственны, так же как
румянец на щеках и чрезмерная яркость губ. Начесанные на уши волосы делали ее лицо узким и острым, но Самгин уже не находил эту девушку такой уродливой, какой она показалась с первого взгляда. Ее глаза смотрели на людей грустно, и она как будто чувствовала себя серьезнее всех в этой комнате.
Около носа и на щеках роились веснушки и не совсем пропадали даже зимою. Из-под них пробивался пунцовый пламень
румянца. Но веснушки скрадывали огонь и придавали лицу
тень, без которой оно казалось как-то слишком ярко освещено и открыто.
У самых дверей храма виднелись Терхов (гегелианец) и Антип Ильич, на щеках которого
тени не оставалось прежнего старческого
румянца.
Очень рад. // Я стану говорить короче. // Дольчини, ты и Штраль, товарищ твой, // Играли вы до поздней ночи, // Я рано убрался домой, // Когда я уходил, во взорах итальянца // Блистала радость; на его щеках // Безжизненных играл огонь
румянца… // Колода карт тряслась в его руках, // И золото пред ним катилось — вы же оба // Казались
тенями, восставшими из гроба. // Ты это помнишь ли?..