Неточные совпадения
Иногда, глядя с крыльца
на двор и
на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост,
на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и
продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян.
— Еще бы! Это бы скорей походило
на диво, если бы вы их кому-нибудь
продали. Или вы думаете, что в них есть в самом деле какой-нибудь прок?
— Вы, матушка, — сказал он, — или не хотите понимать слов моих, или так нарочно говорите, лишь бы что-нибудь говорить… Я вам даю деньги: пятнадцать рублей ассигнациями. Понимаете ли? Ведь это деньги. Вы их не сыщете
на улице. Ну, признайтесь, почем
продали мед?
— Хватили немножко греха
на душу, матушка. По двенадцати не
продали.
— Ты их
продашь, тебе
на первой ярмарке дадут за них втрое больше.
— Отчего ж неизвестности? — сказал Ноздрев. — Никакой неизвестности! будь только
на твоей стороне счастие, ты можешь выиграть чертову пропасть. Вон она! экое счастье! — говорил он, начиная метать для возбуждения задору. — Экое счастье! экое счастье! вон: так и колотит! вот та проклятая девятка,
на которой я всё просадил! Чувствовал, что
продаст, да уже, зажмурив глаза, думаю себе: «Черт тебя побери,
продавай, проклятая!»
— Мошенник! — сказал Собакевич очень хладнокровно, —
продаст, обманет, еще и пообедает с вами! Я их знаю всех: это всё мошенники, весь город там такой: мошенник
на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья.
— Да чего вы скупитесь? — сказал Собакевич. — Право, недорого! Другой мошенник обманет вас,
продаст вам дрянь, а не души; а у меня что ядреный орех, все
на отбор: не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик. Вы рассмотрите: вот, например, каретник Михеев! ведь больше никаких экипажей и не делал, как только рессорные. И не то, как бывает московская работа, что
на один час, — прочность такая, сам и обобьет, и лаком покроет!
— Да мы вот как сделаем: мы совершим
на них купчую крепость, как бы они были живые и как бы вы их мне
продали.
— «Так, так,
на это я согласен, это правда, никто не
продаст хороших людей, и мужики Чичикова пьяницы, но нужно принять во внимание, что вот тут-то и есть мораль, тут-то и заключена мораль: они теперь негодяи, а, переселившись
на новую землю, вдруг могут сделаться отличными подданными.
— Поверите ли, ваше превосходительство, — продолжал Ноздрев, — как сказал он мне: «
Продай мертвых душ», — я так и лопнул со смеха. Приезжаю сюда, мне говорят, что накупил
на три миллиона крестьян
на вывод: каких
на вывод! да он торговал у меня мертвых. Послушай, Чичиков, да ты скотина, ей-богу, скотина, вот и его превосходительство здесь, не правда ли, прокурор?
Старушка вскоре после отъезда нашего героя в такое пришла беспокойство насчет могущего произойти со стороны его обмана, что, не поспавши три ночи сряду, решилась ехать в город, несмотря
на то что лошади не были подкованы, и там узнать наверно, почем ходят мертвые души и уж не промахнулась ли она, боже сохрани,
продав их, может быть, втридешева.
— А что ж? ведь его
на это станет. Вы знаете, он родного отца хотел
продать или, еще лучше, проиграть в карты.
Собакевич отвечал, что Чичиков, по его мнению, человек хороший, а что крестьян он ему
продал на выбор и народ во всех отношениях живой; но что он не ручается за то, что случится вперед, что если они попримрут во время трудностей переселения в дороге, то не его вина, и в том властен Бог, а горячек и разных смертоносных болезней есть
на свете немало, и бывают примеры, что вымирают-де целые деревни.
Вместо вопросов: «Почем, батюшка,
продали меру овса? как воспользовались вчерашней порошей?» — говорили: «А что пишут в газетах, не выпустили ли опять Наполеона из острова?» Купцы этого сильно опасались, ибо совершенно верили предсказанию одного пророка, уже три года сидевшего в остроге; пророк пришел неизвестно откуда в лаптях и нагольном тулупе, страшно отзывавшемся тухлой рыбой, и возвестил, что Наполеон есть антихрист и держится
на каменной цепи, за шестью стенами и семью морями, но после разорвет цепь и овладеет всем миром.
Он отвечал
на все пункты даже не заикнувшись, объявил, что Чичиков накупил мертвых душ
на несколько тысяч и что он сам
продал ему, потому что не видит причины, почему не
продать;
на вопрос, не шпион ли он и не старается ли что-нибудь разведать, Ноздрев отвечал, что шпион, что еще в школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом, и что за это товарищи, а в том числе и он, несколько его поизмяли, так что нужно было потом приставить к одним вискам двести сорок пьявок, — то есть он хотел было сказать сорок, но двести сказалось как-то само собою.
— Да! вот пойду, побегу
на рынок
продавать!
— Дурак! когда захочу
продать, так
продам. Еще пустился в рассужденья! Вот посмотрю я: если ты мне не приведешь сейчас кузнецов да в два часа не будет все готово, так я тебе такую дам потасовку… сам
на себе лица не увидишь! Пошел! ступай!
Два месяца он провозился у себя
на квартире без отдыха около мыши, которую засадил в маленькую деревянную клеточку, и добился наконец до того, что мышь становилась
на задние лапки, ложилась и вставала по приказу, и
продал потом ее тоже очень выгодно.
— Вон запустил как все! — говорил Костанжогло, указывая пальцем. — Довел мужика до какой бедности! Когда случился падеж, так уж тут нечего глядеть
на свое добро. Тут все свое
продай, да снабди мужика скотиной, чтобы он не оставался и одного дни без средств производить работу. А ведь теперь и годами не поправишь: и мужик уже изленился, и загулял, и стал пьяница.
Хотя я знаю, что это будет даже и не в урок другим, потому что наместо выгнанных явятся другие, и те самые, которые дотоле были честны, сделаются бесчестными, и те самые, которые удостоены будут доверенности, обманут и
продадут, — несмотря
на все это, я должен поступить жестоко, потому что вопиет правосудие.