Неточные совпадения
— Да кто же говорит, что они живые? Потому-то и в убыток вам, что мертвые: вы за них платите, а теперь я вас избавлю от хлопот и платежа.
Понимаете? Да
не только избавлю, да еще сверх того дам вам пятнадцать рублей. Ну, теперь ясно?
— Ну, видите, матушка. А теперь примите в соображение только то, что заседателя вам подмасливать больше
не нужно, потому что теперь я плачу за них; я, а
не вы; я принимаю на себя все повинности. Я совершу даже крепость на свои деньги,
понимаете ли вы это?
— Послушайте, матушка… эх, какие вы! что ж они могут стоить? Рассмотрите: ведь это прах.
Понимаете ли? это просто прах. Вы возьмите всякую негодную, последнюю вещь, например, даже простую тряпку, и тряпке есть цена: ее хоть, по крайней мере, купят на бумажную фабрику, а ведь это ни на что
не нужно. Ну, скажите сами, на что оно нужно?
— Вы, матушка, — сказал он, — или
не хотите
понимать слов моих, или так нарочно говорите, лишь бы что-нибудь говорить… Я вам даю деньги: пятнадцать рублей ассигнациями.
Понимаете ли? Ведь это деньги. Вы их
не сыщете на улице. Ну, признайтесь, почем продали мед?
— Как, губернатор разбойник? — сказал Чичиков и совершенно
не мог
понять, как губернатор мог попасть в разбойники. — Признаюсь, этого я бы никак
не подумал, — продолжал он. — Но позвольте, однако же, заметить: поступки его совершенно
не такие, напротив, скорее даже мягкости в нем много. — Тут он привел в доказательство даже кошельки, вышитые его собственными руками, и отозвался с похвалою об ласковом выражении лица его.
Иван Антонович
понял, что посетитель был характера твердого и больше
не даст.
Что Ноздрев лгун отъявленный, это было известно всем, и вовсе
не было в диковинку слышать от него решительную бессмыслицу; но смертный, право, трудно даже
понять, как устроен этот смертный: как бы ни была пошла новость, но лишь бы она была новость, он непременно сообщит ее другому смертному, хотя бы именно для того только, чтобы сказать: «Посмотрите, какую ложь распустили!» — а другой смертный с удовольствием преклонит ухо, хотя после скажет сам: «Да это совершенно пошлая ложь,
не стоящая никакого внимания!» — и вслед за тем сей же час отправится искать третьего смертного, чтобы, рассказавши ему, после вместе с ним воскликнуть с благородным негодованием: «Какая пошлая ложь!» И это непременно обойдет весь город, и все смертные, сколько их ни есть, наговорятся непременно досыта и потом признают, что это
не стоит внимания и
не достойно, чтобы о нем говорить.
Председатель никак
не мог
понять, как Павел Иванович, так хорошо и, можно сказать, тонко разумевший игру, мог сделать подобные ошибки и подвел даже под обух его пикового короля, на которого он, по собственному выражению, надеялся, как на Бога.
— Я
не могу, однако же,
понять только того, — сказала просто приятная дама, — как Чичиков, будучи человек заезжий, мог решиться на такой отважный пассаж.
Не может быть, чтобы тут
не было участников.
Дамы наперерыв принялись сообщать ему все события, рассказали о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую дочку и сбили его совершенно с толку, так что сколько ни продолжал он стоять на одном и том же месте, хлопать левым глазом и бить себя платком по бороде, сметая оттуда табак, но ничего решительно
не мог
понять.
Потянувши впросонках весь табак к себе со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает, глядит, как дурак, выпучив глаза, во все стороны, и
не может
понять, где он, что с ним было, и потом уже различает озаренные косвенным лучом солнца стены, смех товарищей, скрывшихся по углам, и глядящее в окно наступившее утро, с проснувшимся лесом, звучащим тысячами птичьих голосов, и с осветившеюся речкою, там и там пропадающею блещущими загогулинами между тонких тростников, всю усыпанную нагими ребятишками, зазывающими на купанье, и потом уже наконец чувствует, что в носу у него сидит гусар.
Полились целые потоки расспросов, допросов, выговоров, угроз, упреков, увещаний, так что девушка бросилась в слезы, рыдала и
не могла
понять ни одного слова; швейцару дан был строжайший приказ
не принимать ни в какое время и ни под каким видом Чичикова.
Он
не мог
понять, как подобное обстоятельство
не пришло ему в самом начале рассказа, и сознался, что совершенно справедлива поговорка: «Русский человек задним умом крепок».
Никак
не мог он
понять, что бы значило, что ни один из городских чиновников
не приехал к нему хоть бы раз наведаться о здоровье, тогда как еще недавно то и дело стояли перед гостиницей дрожки — то почтмейстерские, то прокурорские, то председательские.
Уходя от него, как ни старался Чичиков изъяснить дорогою и добраться, что такое разумел председатель и насчет чего могли относиться слова его, но ничего
не мог
понять.
Он вдруг смекнул и
понял дело и повел себя в отношении к товарищам точно таким образом, что они его угощали, а он их
не только никогда, но даже иногда, припрятав полученное угощенье, потом продавал им же.
Русский мужик сметлив и умен: он
понял скоро, что барин хоть и прыток, и есть в нем охота взяться за многое, но как именно, каким образом взяться, — этого еще
не смыслит, говорит как-то чересчур грамотно и затейливо, мужику невдолбеж и
не в науку.
Тут обыкновенно представлялась ему молодая хозяйка, свежая, белолицая бабенка, может быть, даже из купеческого сословия, впрочем, однако же, образованная и воспитанная так, как и дворянка, — чтобы
понимала и музыку, хотя, конечно, музыка и
не главное, но почему же, если уже так заведено, зачем же идти противу общего мнения?
— Извините, я
не очень
понимаю… что ж это выходит, историю какого-нибудь времени, или отдельные биографии, и притом всех ли, или только участвовавших в двенадцатом году?
— Признаюсь, я тоже, — произнес Чичиков, —
не могу
понять, если позволите так заметить,
не могу
понять, как при такой наружности, как ваша, скучать. Конечно, могут быть причины другие: недостача денег, притесненья от каких-нибудь злоумышленников, как есть иногда такие, которые готовы покуситься даже на самую жизнь.
— Да, — говорил Чичиков лениво. Глазки стали у него необыкновенно маленькие. — А все-таки, однако ж, извините,
не могу
понять, как можно скучать. Против скуки есть так много средств.
— Да чтобы с одного боку она,
понимаешь — зарумянилась бы, а с другого пусти ее полегче. Да исподку-то, исподку-то,
понимаешь, пропеки ее так, чтобы рассыпáлась, чтобы всю ее проняло, знаешь, соком, чтобы и
не услышал ее во рту — как снег бы растаяла.
Принял он Чичикова отменно ласково и радушно, ввел его совершенно в доверенность и рассказал с самоуслажденьем, скольких и скольких стоило ему трудов возвесть именье до нынешнего благосостояния; как трудно было дать
понять простому мужику, что есть высшие побуждения, которые доставляют человеку просвещенная роскошь, искусство и художества; сколько нужно было бороться с невежеством русского мужика, чтобы одеть его в немецкие штаны и заставить почувствовать, хотя сколько-нибудь, высшее достоинство человека; что баб, несмотря на все усилия, он до сих <пор>
не мог заставить надеть корсет, тогда как в Германии, где он стоял с полком в 14-м году, дочь мельника умела играть даже на фортепиано, говорила по-французски и делала книксен.
— Это я
не могу
понять, — сказал Чичиков. — Десять миллионов — и живет как простой мужик! Ведь это с десятью мильонами черт знает что можно сделать. Ведь это можно так завести, что и общества другого у тебя
не будет, как генералы да князья.
— Но все, извините-с, я
не могу
понять, как же быть без дороги; как идти
не по дороге; как ехать, когда нет земли под ногами; как плыть, когда челн
не на воде?
Покамест все это было еще судейская тайна и до ушей его
не дошло, хотя верная записка юрисконсульта, которую он вскоре получил, несколько дала ему
понять, что каша заварится.
Когда стали наконец поступать бумаги к генерал-губернатору, бедный князь ничего
не мог
понять.
— Позвольте вам доложить, ваше сиятельство, что я
не очень
понимаю это дело.