Уже он видел себя действующим и правящим именно так, как поучал Костанжогло, — расторопно, осмотрительно, ничего не заводя нового, не узнавши насквозь всего старого, все высмотревши собственными глазами, всех
мужиков узнавши, все излишества от себя оттолкнувши, отдавши себя только труду да хозяйству.
Неточные совпадения
— А Пробка Степан, плотник? я голову прозакладую, если вы где сыщете такого
мужика. Ведь что за силища была! Служи он в гвардии, ему бы бог
знает что дали, трех аршин с вершком ростом!
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы
мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса
знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Он увидел на месте, что приказчик был баба и дурак со всеми качествами дрянного приказчика, то есть вел аккуратно счет кур и яиц, пряжи и полотна, приносимых бабами, но не
знал ни бельмеса в уборке хлеба и посевах, а в прибавленье ко всему подозревал
мужиков в покушенье на жизнь свою.
Узнал и то, сколько перемерло
мужиков.
Да ты смотри себе под ноги, а не гляди в потомство; хлопочи о том, чтобы
мужика сделать достаточным да богатым, да чтобы было у него время учиться по охоте своей, а не то что с палкой в руке говорить: «Учись!» Черт
знает, с которого конца начинают!..
— Это я не могу понять, — сказал Чичиков. — Десять миллионов — и живет как простой
мужик! Ведь это с десятью мильонами черт
знает что можно сделать. Ведь это можно так завести, что и общества другого у тебя не будет, как генералы да князья.
Он знал народ, как знали его помещики, то есть он знал каждого мужика своей деревни и у каждого
мужика знал каждую корову и чуть не каждый лишний карбованец в мужицкой мошне.
Простор и лень, лень и простор! Они опять предо мною во всей своей красе; но кровли крыш покрыты лучше, и мужики в сапогах. Это большая новость, в которой я, впрочем, никогда не отчаивался, веруя, что и
мужик знает, что под крепкою крышей безопасней жить и в крепких сапогах ходить удобнее, чем в дырявых лаптях.
Мужики узнали от него много подробностей: господа у него богатые; барыня Елена Ивановна раньше, до замужества, жила в Москве бедно, в гувернантках; она добрая, жалостливая и любит помогать бедным.
И начали они нудить мужика: представь да представь их в Подьяческую! И что ж! оказалось, что
мужик знает даже Подьяческую, что он там был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало!
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не
знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с
мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
— // Однако
знать желательно — // Каким же колдовством //
Мужик над всей округою // Такую силу взял?»
Мужик я пьяный, ветреный, // В амбаре крысы с голоду // Подохли, дом пустехонек, // А не взял бы, свидетель Бог, // Я за такую каторгу // И тысячи рублей, // Когда б не
знал доподлинно, // Что я перед последышем // Стою… что он куражится // По воле по моей…»
Сама лисица хитрая, // По любопытству бабьему, // Подкралась к
мужикам, // Послушала, послушала // И прочь пошла, подумавши: // «И черт их не поймет!» // И вправду: сами спорщики // Едва ли
знали, помнили — // О чем они шумят…
Нет на Руси, вы
знаете, // Помалчивать да кланяться // Запрета никому!» // Однако я противился: // «Вам,
мужикам, сполагоря, // А мне-то каково?