Неточные совпадения
Когда экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым,
как их называют в русских трактирах, живым и вертлявым до такой степени, что даже
нельзя было рассмотреть,
какое у него было лицо.
Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил почти всё знакомые лица: прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так,
как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу», — человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа; председателя палаты, весьма рассудительного и любезного человека, — которые все приветствовали его,
как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался несколько набок, впрочем, не без приятности.
— Ничего, ничего, — сказала хозяйка. — В
какое это время вас Бог принес! Сумятица и вьюга такая… С дороги бы следовало поесть чего-нибудь, да пора-то ночная, приготовить
нельзя.
Не один господин большой руки пожертвовал бы сию же минуту половину душ крестьян и половину имений, заложенных и незаложенных, со всеми улучшениями на иностранную и русскую ногу, с тем только, чтобы иметь такой желудок,
какой имеет господин средней руки; но то беда, что ни за
какие деньги, нижé имения, с улучшениями и без улучшений,
нельзя приобресть такого желудка,
какой бывает у господина средней руки.
Старуха пошла копаться и принесла тарелку, салфетку, накрахмаленную до того, что дыбилась,
как засохшая кора, потом нож с пожелтевшею костяною колодочкою, тоненький,
как перочинный, двузубую вилку и солонку, которую никак
нельзя было поставить прямо на стол.
— Такая дрянь! — говорил Ноздрев, стоя перед окном и глядя на уезжавший экипаж. — Вон
как потащился! конек пристяжной недурен, я давно хотел подцепить его. Да ведь с ним
нельзя никак сойтиться. Фетюк, просто фетюк!
— Экой ты, право, такой! с тобой,
как я вижу,
нельзя,
как водится между хорошими друзьями и товарищами, такой, право!.. Сейчас видно, что двуличный человек!
— Фетюк просто! Я думал было прежде, что ты хоть сколько-нибудь порядочный человек, а ты никакого не понимаешь обращения. С тобой никак
нельзя говорить,
как с человеком близким… никакого прямодушия, ни искренности! совершенный Собакевич, такой подлец!
— Что ж, по моему суждению,
как я думаю, больше
нельзя.
Гораздо замечательнее был наряд его: никакими средствами и стараньями
нельзя бы докопаться, из чего состряпан был его халат: рукава и верхние полы до того засалились и залоснились, что походили на юфть, [Юфть — грубая кожа.]
какая идет на сапоги; назади вместо двух болталось четыре полы, из которых охлопьями лезла хлопчатая бумага.
Александра Степановна как-то приезжала раза два с маленьким сынком, пытаясь,
нельзя ли чего-нибудь получить; видно, походная жизнь с штабс-ротмистром не была так привлекательна,
какою казалась до свадьбы.
Им ни в чем
нельзя доверять, — продолжал он, обратившись к Чичикову, после того
как Прошка убрался вместе с своими сапогами.
— Да скажите прежде, что купили и в
какую цену, так мы вам тогда и скажем где, а так
нельзя знать.
Но управляющий сказал, что меньше
как за пять тысяч
нельзя найти хорошего управителя.
И уж
как ни старались потом мужья и родственники примирить их, но нет, оказалось, что все можно сделать на свете, одного только
нельзя: примирить двух дам, поссорившихся за манкировку визита.
Ни в
каком случае
нельзя было сказать: «этот стакан или эта тарелка воняет».
Нельзя сказать, чтобы это нежное расположение к подлости было почувствовано дамами; однако же в многих гостиных стали говорить, что, конечно, Чичиков не первый красавец, но зато таков,
как следует быть мужчине, что будь он немного толще или полнее, уж это было бы нехорошо.
В нарядах их вкусу было пропасть: муслины, атласы, кисеи были таких бледных модных цветов,
каким даже и названья
нельзя было прибрать (до такой степени дошла тонкость вкуса).
— Вона! пошла писать губерния! — проговорил Чичиков, попятившись назад, и
как только дамы расселись по местам, он вновь начал выглядывать:
нельзя ли по выражению в лице и в глазах узнать, которая была сочинительница; но никак
нельзя было узнать ни по выражению в лице, ни по выражению в глазах, которая была сочинительница.
Нельзя сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то есть не так чтобы толстые, однако ж и не то чтобы тонкие, способны были к любви; но при всем том здесь было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего он сам не мог себе объяснить: ему показалось,
как сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут
как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом, похожим на небрежно замалеванное поле на картине.
Сестре ее прислали материйку: это такое очарованье, которого просто
нельзя выразить словами; вообразите себе: полосочки узенькие-узенькие,
какие только может представить воображение человеческое, фон голубой и через полоску всё глазки и лапки, глазки и лапки, глазки и лапки…
Все те, которые прекратили давно уже всякие знакомства и знались только,
как выражаются, с помещиками Завалишиным да Полежаевым (знаменитые термины, произведенные от глаголов «полежать» и «завалиться», которые в большом ходу у нас на Руси, все равно
как фраза: заехать к Сопикову и Храповицкому, означающая всякие мертвецкие сны на боку, на спине и во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежностями); все те, которых
нельзя было выманить из дому даже зазывом на расхлебку пятисотрублевой ухи с двухаршинными стерлядями и всякими тающими во рту кулебяками; словом, оказалось, что город и люден, и велик, и населен
как следует.
Конечно, земская полиция достоин был наказания за сердечные слабости, но мужиков
как Вшивой-спеси, так и Задирайлова-тож
нельзя было также оправдать за самоуправство, если они только действительно участвовали в убиении.
Конечно, никак
нельзя было предполагать, чтобы тут относилось что-нибудь к Чичикову; однако ж все,
как поразмыслили каждый с своей стороны,
как припомнили, что они еще не знают, кто таков на самом деле есть Чичиков, что он сам весьма неясно отзывался насчет собственного лица, говорил, правда, что потерпел по службе за правду, да ведь все это как-то неясно, и когда вспомнили при этом, что он даже выразился, будто имел много неприятелей, покушавшихся на жизнь его, то задумались еще более: стало быть, жизнь его была в опасности, стало быть, его преследовали, стало быть, он ведь сделал же что-нибудь такое… да кто же он в самом деле такой?
Однако ж минуту спустя он тут же стал хитрить и попробовал было вывернуться, говоря, что, впрочем, в Англии очень усовершенствована механика, что видно по газетам,
как один изобрел деревянные ноги таким образом, что при одном прикосновении к незаметной пружинке уносили эти ноги человека бог знает в
какие места, так что после нигде и отыскать его
нельзя было.
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах,
как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина, что слышно было,
как муха летит; что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и что до самого звонка
нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
Что же касается до обысков, то здесь,
как выражались даже сами товарищи, у него просто было собачье чутье:
нельзя было не изумиться, видя,
как у него доставало столько терпения, чтобы ощупать всякую пуговку, и все это производилось с убийственным хладнокровием, вежливым до невероятности.
Кто ж был жилец этой деревни, к которой,
как к неприступной крепости,
нельзя было и подъехать отсюда, а нужно было подъезжать с другой стороны — полями, хлебами и, наконец, редкой дубровой, раскинутой картинно по зелени, вплоть до самых изб и господского дома? Кто был жилец, господин и владетель этой деревни?
Какому счастливцу принадлежал этот закоулок?
Нельзя сказать, однако же, чтобы не было минут, в которые
как будто пробуждался он ото сна.
Никак бы
нельзя было сказать,
какая страна положила на нее свой отпечаток, потому что подобного профиля и очертанья лица трудно было где-нибудь отыскать, разве только на античных камеях.
Последний хотел было подняться и выехать на дальности расстояний тех мест, в которых он бывал; но Григорий назвал ему такое место,
какого ни на
какой карте
нельзя было отыскать, и насчитал тридцать тысяч с лишком верст, так что Петрушка осовел, разинул рот и был поднят на смех тут же всею дворней.
— Но ведь
как же — мертвые? Ведь этак же
нельзя написать. Они хотя и мертвые, но нужно, чтобы казались
как бы были живые.
—
Как же так вдруг решился?.. — начал было говорить Василий, озадаченный не на шутку таким решеньем, и чуть было не прибавил: «И еще замыслил ехать с человеком, которого видишь в первый раз, который, может быть, и дрянь, и черт знает что!» И, полный недоверия, стал он рассматривать искоса Чичикова и увидел, что он держался необыкновенно прилично, сохраняя все то же приятное наклоненье головы несколько набок и почтительно-приветное выражение в лице, так что никак
нельзя было узнать,
какого роду был Чичиков.
Уже пятнадцать лет,
как он находился под судом, и так умел распорядиться, что никак
нельзя было отрешить от должности.
— Ваше сиятельство, ей-богу, этак
нельзя называть, тем более что из <них> есть многие весьма достойные. Затруднительны положенья человека, ваше сиятельство, очень, очень затруднительны. Бывает так, что, кажется, кругом виноват человек: а
как войдешь — даже и не он.