— Вы напрасно слишком
жалеете брата, — заметил ему князь, — если уж до того дошло дело, стало быть, Гаврила Ардалионович опасен в глазах Лизаветы Прокофьевны, а, стало быть, известные надежды его утверждаются.
Солдатка Аксинья тоже повыла, узнав о смерти «любимого мужа, с которым» она «пожила только один годочек». Она жалела и мужа и всю свою погубленную жизнь. И в своем вытье поминала «и русые кудри Петра Михайловича, и его любовь, и свое горькое житье с сиротой Ванькой» и горько упрекала «Петрушу за то, что он
пожалел брата, а не пожалел ее горькую, по чужим людям скитальщицу».
Неточные совпадения
— Я
жалею, что сказал тебе это, — сказал Сергей Иваныч, покачивая головой на волнение меньшого
брата. — Я посылал узнать, где он живет, и послал ему вексель его Трубину, по которому я заплатил. Вот что он мне ответил.
Но тише! Слышишь? Критик строгий // Повелевает сбросить нам // Элегии венок убогий // И нашей
братье рифмачам // Кричит: «Да перестаньте плакать, // И всё одно и то же квакать, //
Жалеть о прежнем, о былом: // Довольно, пойте о другом!» // — Ты прав, и верно нам укажешь // Трубу, личину и кинжал, // И мыслей мертвый капитал // Отвсюду воскресить прикажешь: // Не так ли, друг? — Ничуть. Куда! // «Пишите оды, господа,
— Правильный постанов вопроса, — отозвался Лютов, усмехаясь. —
Жалею, что
брата вашего сцапали, он бы, вероятно, ответил вам.
Я,
брат, в своем классе — белая ворона, и я тебе прямо скажу: не чувствуя внутренней связи со своей средой, я иногда
жалею… даже болею этим…
Похороны были устроены самые пышные. Харитон Артемьич ничего не
жалел, и ему все казалось, что бедно. Замараев терял голову, как устроить еще пышнее. Кажется, уж всего достаточно… Поминальный стол на полтораста персон, для нищей
братии отведен весь низ и людская, потом милостыня развозилась по всему городу возами.