Неточные совпадения
— Вы, матушка, — сказал он, — или не
хотите понимать слов моих, или так нарочно говорите, лишь бы что-нибудь говорить… Я вам
даю деньги: пятнадцать рублей ассигнациями. Понимаете ли? Ведь это деньги. Вы их не сыщете на улице. Ну, признайтесь, почем продали мед?
— Да не найдешь слов с вами! Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест сена, и другим не
дает. Я
хотел было закупать у вас хозяйственные продукты разные, потому что я и казенные подряды тоже веду… — Здесь он прилгнул, хоть и вскользь, и без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно удачно. Казенные подряды подействовали сильно на Настасью Петровну, по крайней мере, она произнесла уже почти просительным голосом...
— Когда ты не
хочешь на деньги, так вот что, слушай: я тебе
дам шарманку и все, сколько ни есть у меня, мертвые души, а ты мне
дай свою бричку и триста рублей придачи.
— Черта лысого получишь!
хотел было, даром
хотел отдать, но теперь вот не получишь же! Хоть три царства
давай, не отдам. Такой шильник, [Шильник — плут.] печник гадкий! С этих пор с тобой никакого дела не
хочу иметь. Порфирий, ступай скажи конюху, чтобы не
давал овса лошадям его, пусть их едят одно сено.
— Эк, право, затвердила сорока Якова одно про всякого, как говорит пословица; как наладили на два, так не
хотите с них и съехать. Вы
давайте настоящую цену!
Чичиков,
давши вопросительное выражение лицу своему, ожидал с нетерпеньем, что
хочет сказать ему ключник.
Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков
хотел было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы
дал знать, что не нужно показывать.
Но
дамы, кажется, не
хотели оставить его так скоро; каждая внутренне решилась употребить всевозможные орудия, столь опасные для сердец наших, и пустить в ход все, что было лучшего.
Как ни велик был в обществе вес Чичикова,
хотя он и миллионщик, и в лице его выражалось величие и даже что-то марсовское и военное, но есть вещи, которых
дамы не простят никому, будь он кто бы ни было, и тогда прямо пиши пропало!
Гостья уже
хотела было приступить к делу и сообщить новость. Но восклицание, которое издала в это время
дама приятная во всех отношениях, вдруг
дало другое направление разговору.
Приятной
даме очень хотелось выведать дальнейшие подробности насчет похищения, то есть в котором часу и прочее, но многого
захотела.
— Дурак! когда
захочу продать, так продам. Еще пустился в рассужденья! Вот посмотрю я: если ты мне не приведешь сейчас кузнецов да в два часа не будет все готово, так я тебе такую
дам потасовку… сам на себе лица не увидишь! Пошел! ступай!
Принял он Чичикова отменно ласково и радушно, ввел его совершенно в доверенность и рассказал с самоуслажденьем, скольких и скольких стоило ему трудов возвесть именье до нынешнего благосостояния; как трудно было
дать понять простому мужику, что есть высшие побуждения, которые доставляют человеку просвещенная роскошь, искусство и художества; сколько нужно было бороться с невежеством русского мужика, чтобы одеть его в немецкие штаны и заставить почувствовать,
хотя сколько-нибудь, высшее достоинство человека; что баб, несмотря на все усилия, он до сих <пор> не мог заставить надеть корсет, тогда как в Германии, где он стоял с полком в 14-м году, дочь мельника умела играть даже на фортепиано, говорила по-французски и делала книксен.
Чичиков не интересовался богоугодным заведеньем: он
хотел повести речь о том, как всякая дрянь
дает доход. Но Костанжогло уже рассердился, желчь в нем закипела, и слова полились.
— Да куды ж мне, сами посудите! Мне нельзя начинать с канцелярского писца. Вы позабыли, что у меня семейство. Мне сорок, у меня уж и поясница болит, я обленился; а должности мне поважнее не
дадут; я ведь не на хорошем счету. Я признаюсь вам: я бы и сам не взял наживной должности. Я человек хоть и дрянной, и картежник, и все что
хотите, но взятков брать я не стану. Мне не ужиться с Красноносовым да Самосвистовым.
Вы человек с доброй душой: к вам придет приятель попросить взаймы — вы ему
дадите; увидите бедного человека — вы
захотите помочь; приятный гость придет к вам —
захотите получше угостить, да и покоритесь первому доброму движенью, а расчет и позабываете.
— Афанасий Васильевич! вашу власть и я готов над собою <признать>, ваш слуга и что
хотите: отдаюсь вам. Но не
давайте работы свыше сил: я не Потапыч и говорю вам, что ни на что доброе не гожусь.
Покамест все это было еще судейская тайна и до ушей его не дошло,
хотя верная записка юрисконсульта, которую он вскоре получил, несколько
дала ему понять, что каша заварится.
— Улика: женщина, которая была наряжена наместо умершей, схвачена. Я ее
хочу расспросить нарочно при вас. — Князь позвонил и
дал приказ позвать ту женщину.
Шаховской, заведовавший в семидесятых годах дуйскою каторгой, высказывает мнение, которое следовало бы теперешним администраторам принять и к сведению и к руководству: «Вознаграждение каторжных за работы
дает хотя какую-нибудь собственность арестанту, а всякая собственность прикрепляет его к месту; вознаграждение позволяет арестантам по взаимном соглашении улучшать свою пищу, держать в большей чистоте одежду и помещение, а всякая привычка к удобствам производит тем большее страдание в лишении их, чем удобств этих более; совершенное же отсутствие последних и всегда угрюмая, неприветливая обстановка вырабатывает в арестантах такое равнодушие к жизни, а тем более к наказаниям, что часто, когда число наказываемых доходило до 80 % наличного состава, приходилось отчаиваться в победе розог над теми пустыми природными потребностями человека, ради выполнения которых он ложится под розги; вознаграждение каторжных, образуя между ними некоторую самостоятельность, устраняет растрату одежды, помогает домообзаводству и значительно уменьшает затраты казны в отношении прикрепления их к земле по выходе на поселение».
Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы
дали двести, то есть не двести, а четыреста, — я не
хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не
хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и
давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Я с тобою, дурак, не
хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.)Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я не
хочу этого супу,
дай мне другого.
Г-жа Простакова.
Дай мне сроку
хотя на три дни. (В сторону.) Я
дала бы себя знать…
Софья. Всех и вообразить не можешь. Он
хотя и шестнадцати лет, а достиг уже до последней степени своего совершенства и
дале не пойдет.