Катавасов, войдя в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они были отличные ребята. На большой станции в городе опять пение и крики встретили добровольцев, опять явились с кружками сборщицы и сборщики, и
губернские дамы поднесли букеты добровольцам и пошли за ними в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и меньше, чем в Москве.
Рассказывали о блестящем приеме, сделанном ему в губернском городе губернатором, которому он приходился как-то сродни; о том, как все
губернские дамы «сошли с ума от его любезностей», и проч., и проч.
Разбитной, двадцати двух лет, чиновник при его сиятельстве; баловень фортуны, из породы тех, которых
губернские дамы любят за comme il faut; [светскость (франц.).] ходит очень прямо и надменно, но, в сущности, добрый малый, хотя и пустой.
Это и понятно, потому что
губернские дамы, за немногими исключениями, все-таки были не более как чиновницы, какие-нибудь председательши, командирши и советницы, родившиеся и воспитывавшиеся в четвертых этажах петербургских казенных домов и только недавно, очень недавно, получившие понятие о комфорте и о том, что такое значит «ни в чем себе не отказывать».
Неточные совпадения
Он забывал, как ему потом разъяснил Сергей Иванович, тот силлогизм, что для общего блага нужно было свергнуть
губернского предводителя; для свержения же предводителя нужно было большинство шаров; для большинства же шаров нужно было
дать Флерову право голоса; для признания же Флерова способным надо было объяснить, как понимать статью закона.
Другой шутливый дворянин рассказал, как выписаны были лакеи в чулках для бала
губернского предводителя и как теперь их придется отослать назад, если новый
губернский предводитель не
даст бала с лакеями в чулках.
Тогда один маленький, очень молодой на вид, но очень ядовитый господин стал говорить, что
губернскому предводителю, вероятно, было бы приятно
дать отчет в суммах и что излишняя деликатность членов комиссии лишает его этого нравственного удовлетворения.
Страстей, широких движений, какой-нибудь дальней и трудной цели — не могло
дать: не по натуре ей! А
дало бы хаос, повело бы к недоумениям — и много-много, если б разрешилось претензией съездить в Москву, побывать на бале в Дворянском собрании, привезти платье с Кузнецкого моста и потом хвастаться этим до глубокой старости перед мелкими
губернскими чиновницами.
— Болен, — отвечал я, встал, раскланялся и уехал. В тот же день написал я рапорт о моей болезни, и с тех пор нога моя не была в
губернском правлении. Потом я подал в отставку «за болезнию». Отставку мне сенат
дал, присовокупив к ней чин надворного советника; но Бенкендорф с тем вместе сообщил губернатору что мне запрещен въезд в столицы и велено жить в Новгороде.