Неточные совпадения
— И знаете, Павел Иванович! — сказал Манилов, явя в лице своем выражение не только сладкое, но даже приторное, подобное той микстуре, которую ловкий светский доктор засластил немилосердно, воображая ею обрадовать пациента. — Тогда чувствуешь какое-то, в некотором роде, духовное наслаждение… Вот как, например, теперь, когда случай мне доставил счастие, можно сказать образцовое,
говорить с вами и наслаждаться
приятным вашим разговором…
Легкий головной убор держался только на одних ушах и, казалось,
говорил: «Эй, улечу, жаль только, что не подыму с собой красавицу!» Талии были обтянуты и имели самые крепкие и
приятные для глаз формы (нужно заметить, что вообще все дамы города N. были несколько полны, но шнуровались так искусно и имели такое
приятное обращение, что толщины никак нельзя было приметить).
Он непринужденно и ловко разменялся с некоторыми из дам
приятными словами, подходил к той и другой дробным, мелким шагом, или, как
говорят, семенил ножками, как обыкновенно делают маленькие старички щеголи на высоких каблуках, называемые мышиными жеребчиками, забегающие весьма проворно около дам.
— Это, однако ж, странно, — сказала во всех отношениях
приятная дама, — что бы такое могли значить эти мертвые души? Я, признаюсь, тут ровно ничего не понимаю. Вот уже во второй раз я все слышу про эти мертвые души; а муж мой еще
говорит, что Ноздрев врет; что-нибудь, верно же, есть.
— Ах, что вы это
говорите, Софья Ивановна! — сказала дама
приятная во всех отношениях и всплеснула руками.
— Ну, вот вам еще доказательство, что она бледна, — продолжала
приятная дама, — я помню, как теперь, что я сижу возле Манилова и
говорю ему: «Посмотрите, какая она бледная!» Право, нужно быть до такой степени бестолковыми, как наши мужчины, чтобы восхищаться ею. А наш-то прелестник… Ах, как он мне показался противным! Вы не можете себе представить, Анна Григорьевна, до какой степени он мне показался противным.
Теперь у нас подлецов не бывает, есть люди благонамеренные,
приятные, а таких, которые бы на всеобщий позор выставили свою физиогномию под публичную оплеуху, отыщется разве каких-нибудь два, три человека, да и те уже
говорят теперь о добродетели.
— Как же так вдруг решился?.. — начал было
говорить Василий, озадаченный не на шутку таким решеньем, и чуть было не прибавил: «И еще замыслил ехать с человеком, которого видишь в первый раз, который, может быть, и дрянь, и черт знает что!» И, полный недоверия, стал он рассматривать искоса Чичикова и увидел, что он держался необыкновенно прилично, сохраняя все то же
приятное наклоненье головы несколько набок и почтительно-приветное выражение в лице, так что никак нельзя было узнать, какого роду был Чичиков.
Чичиков, разумеется, подошел тот же час к даме и, не
говоря уже о приличном приветствии, одним
приятным наклоненьем головы набок много расположил ее в свою пользу.
— Ничего, ничего, совершенно ничего, —
говорил Чичиков. — Может ли что-нибудь невинный ребенок? — И в то же время думал про себя: «Да ведь как метко обделал, канальчонок проклятый!» — Золотой возраст! — сказал он, когда уже его совершенно вытерли и
приятное выражение возвратилось на его лицо.
На разъездах, переправах и в других тому подобных местах люди Вячеслава Илларионыча не шумят и не кричат; напротив, раздвигая народ или вызывая карету,
говорят приятным горловым баритоном: «Позвольте, позвольте, дайте генералу Хвалынскому пройти», или: «Генерала Хвалынского экипаж…» Экипаж, правда, у Хвалынского формы довольно старинной; на лакеях ливрея довольно потертая (о том, что она серая с красными выпушками, кажется, едва ли нужно упомянуть); лошади тоже довольно пожили и послужили на своем веку, но на щегольство Вячеслав Илларионыч притязаний не имеет и не считает даже званию своему приличным пускать пыль в глаза.
— А я говорю, что да, потому что я знаю это по себе, — отвечал я с жаром сдержанной досады и своею откровенностью желая обезоружить его, — я тебе говорил и повторяю, что мне всегда кажется, что я люблю тех людей, которые мне
говорят приятное, а как разберу хорошенько, то вижу, что настоящей привязанности нет.
Мурин нравился ей гораздо больше. У него добродушное лицо, а Передонов и улыбаться не умеет. Нравился ей Мурин всем: большой, толстый, привлекательный,
говорит приятным низким голосом и к ней очень почтителен. Вершина даже подумывала порой, не повернуть ли дело так, чтобы Мурин посватался не к Марте, а к ней. Но она всегда кончала свои размышления тем, что великодушно уступала его Марте.
Неточные совпадения
За чаем продолжался тот же
приятный, полный содержания разговор. Не только не было ни одной минуты, чтобы надо было отыскивать предмет для разговора, но, напротив, чувствовалось, что не успеваешь сказать того, что хочешь, и охотно удерживаешься, слушая, что
говорит другой. И всё, что ни
говорили, не только она сама, но Воркуев, Степан Аркадьич, — всё получало, как казалось Левину, благодаря ее вниманию и замечаниям, особенное значение.
«Ах, если бы кто-нибудь
приятный человек, с кем бы
поговорить», подумал он.
— Я Марье Семеновне всегда советовал сдать в аренду, потому что она не выгадает, —
приятным голосом
говорил помещик с седыми усами, в полковничьем мундире старого генерального штаба. Это был тот самый помещик, которого Левин встретил у Свияжского. Он тотчас узнал его. Помещик тоже пригляделся к Левину, и они поздоровались.
Степан Аркадьич был бы для него самый
приятный собеседник, но он ехал, как он
говорил, на вечер, в действительности же в балет.
Левин
говорил теперь совсем уже не с тем ремесленным отношением к делу, с которым он разговаривал в это утро. Всякое слово в разговоре с нею получало особенное значение. И
говорить с ней было приятно, еще
приятнее было слушать ее.